Владислав Вишневский: Терпень-трава

– И вы, значит, – я осторожно продвигаюсь к главному. – Приехали сегодня посмотреть, а потом уж и решать. Да?

– Да, но…

– Мы уже всё решили, Евгений Павлович. – Сияя глазами, за обоих ответила Валентина Геннадьевна.

– Уже и дом себе подобрали. Нам Митронов Василий Кузьмич показал.

– И дом?!

– Да! Там и сарай есть и двор большой, и речка не далеко.

– Это хорошо. Это здорово! – Я ещё не верю упавшему на нас счастью, переспрашиваю. – И вы, правда-правда решили? Не передумаете?

– Что вы, нет! Ребята-то здесь, смотрите, какие хорошие. Просто талант все. Мы уже и спектакль один с ними решили подготовить. Выбрали. Пробуем вот… – похвастала режиссёр. – К ноябрьским праздникам и покажем. Да, ребята?

– Да! Покажем. Конечно…

– Только там некому роль играть генерала. Вот! – С высокой обидой в голосе заявил Тонька. – Они меня назначили. А я таким быть не хочу. Да и маленький я для генерала.

– Как некому? А что там такое? – с интересом спрашиваю. Надо Тоньку поддержать, помочь парню.

– Никто не хочет, Евгений Павлович, – многозначительно кивнула Валентина Георгиевна. – Там образ не очень приятный, скорее отрицательный.

– Ну и что? – непонятно от чего настаиваю я. Настаиваю, а сам удивляюсь, чего это я полез в психологию работы над ролью. Я ведь никогда… – Я слышал, у нас все сейчас профессиональные актёры в стране с удовольствием играют такие роли. Говорят, отрицательные роли даже интереснее играть, чем положительные… Или нет?

– Так, конечно, но… – заметила режиссёр, пожимая плечами…

– А Палыч пусть и сыграет. Он в армии служил, и вообще… Всё может. – Неожиданно предлагает Толян. Федот, по роли который.

– Я?! – Изумляюсь вполне искренне. Я ведь совсем этого не хотел. Ещё и подумают, что напросился. Я же просто поддержать ребят хотел, да и вообще, не актёр я. Ни в одном спектакле – на сцене – я не участвовал. Может, в жизни только. Кстати, и не тянуло на сцену никогда. И вот…

– А что, Евгений Павлович, может, действительно попробуете, а! Не бросать же из-за этого спектакль! – По-свойски подмигивает мне Георгий Николаевич. – Возьмётесь? Я вот, тоже неожиданно в актёры попал. Если времени не будет слова выучить, можно и по бумажке.

– Да он выучит, – выкрикнул Мишка. – Запросто. У него память, знаете какая! Как в Пентиуме. Мы поможем…

– А ты кого там играешь? – пряча неловкость, выигрывая время, спрашиваю Мишеля.

– Я? Царя! – легко отвечает Мишель.

– А давайте попробуем. А, Евгений Павлович? – предлагает режиссёр.

– Давайте! – вопит за меня ребятня… – Конечно! Дядь Женя, давай…

– Ну, если только попробовать… – мнусь я, понимая уже всё, попался, как кур в ощип. Тут же вспомнились строки: «Пошлют на медведя – пойдёшь на медведя. А куды деваться, надо, Федя!» – Ну, если надо… – Говорю…

Обрадовано продолжая, детвора – довольные, хором прокричали:

«Надо, Федя!.. Или дичь и рыба, или меч и дыба!»

И вновь все дружно рассмеялись. «Ой, есть контакт у них! – с удовольствием отмечаю. – Есть! Очень это хорошо! Славно!»

– Тогда вот с этого места и попробуем. Проведём пробу, – говорит Валентина Геннадьевна, протягивая мне пару листков, попутно указывая на строку. – Мишель, вернее царь говорит последнюю строку… И вот здесь – ваши слова…

Мишка, он царь, мастерски выговаривает мне по тексту, будто я действительно перед ним сильно провинился. Да правдиво так выговаривает, я аж внутренне поёжился:

– Палыч, сейчас твои слова! Говори! – Заинтересованно подсказывают зрители. – Ну!.. «Был я даве…»

– Сейчас? – Спрашиваю, а сам ловлю себя на том, что взволновался вдруг, пожалел опять, зачем ввязался…

– Да, сразу после слов: «…кто куды, чаво и как». Говори.

Читаю, и не узнаю свой голос, не мой вроде,

Зрители на это «событие» весело рассмеялись, и я вместе с ними. Конечно, смешно. Смысл и слова очень задиристыми мне показались, и необычайно колоритными, выразительными: куды, чаво, даве, узрел, брякнулся… Красивые слова, вкусные. В них особая выразительность звучала. Как это, например, в пении – есть голоса громкие, но плоские, а есть голоса наполненные обертонами, то есть разными сочными красками, как букет полевых цветов. Современные слова заметно беднее, механистичнее, совсем плоские. А эти – просто песня!