Елена Минкина-Тайчер: Там, где течет молоко и мед (сборник)

Старик собрался сам, зачем-то напялил шляпу и даже попытался тащить чемодан, но где ему было справиться, хорошо хоть не падал со своей палкой. Никакого покоя от него не было – то принимался проверять часы, то боялся пропустить станцию назначения, всю последнюю остановку стоял в проходе, качаясь как маятник. Не хотелось кричать и объяснять, что почти все пассажиры выходят в аэропорту, голова гудела от бессонной ночи, и опять накатили раздражение и тоска – куда они едут, зачем? Потом долго плелись к паспортному контролю, отвечали на стандартные вопросы дежурных из охраны – откуда прибыли, кто помогал собирать вещи, не просили ли передать подарков. Отец уже еле держался на ногах, хорошо хоть на длинном перегоне к посадке их подвезла машина для инвалидов. Сто раз обругал себя за то, что поддался капризам беспомощного, выжившего из ума Старика. Потом наконец сели в самолет, он быстро задремал и проспал весь трехчасовой рейс, даже не заметил, когда раздавали завтрак. Но Старик был бдителен и потребовал, чтобы завтрак выдали сухим пайком, так что в результате ему пришлось тащить оба чемодана, шляпу отца и еще глупый бумажный пакет с ручками.

Следующая история началась в отеле, потому что Старик вдруг придумал, что им нужен одноместный номер. Разница составляла 15 долларов за ночь, дежурная категорически отказывалась менять заказанный номер и возвращать деньги, но отец что-то упорно бубнил на венгерском, вздыхая и размахивая шляпой. Дежурная тоже вздыхала, притворно улыбалась, трясла головой в кудряшках, он понял, что сейчас прикончит их обоих, бросил кредитную карточку на стойку и ушел к лифту. Номер оказался неожиданно уютным и красивым, с хорошей кроватью и просторной чистой ванной. Минут через пятнадцать принесли чемоданы и ввели еле живого Старика, в руке он крепко сжимал спасенные семьдесят пять долларов.

– Что ты вытворяешь?! С какой стати одноместный номер, если мы приехали вдвоем? Ты соображаешь хоть что-нибудь?!

– Я все соображаю, не волнуйся. Твои же деньги хотел поберечь. Потому что я не буду здесь жить. Вот отдохну немножко, и отвезешь меня в один дом, я тебе скажу адрес.

Невозможно было спорить и доказывать, ни хрена он не слышал, старый скряга. Да и не видел – сразу забрызгал всю ванну, обмочил доску в туалете и прямо в костюме улегся на единственную кровать. Видно, последние силы оставили. Чтобы не взорваться окончательно, решил уйти из номера, ничего, будем смотреть на полную половину бутылки. Например, полезно размять ноги после полета.

Дорит, как всегда, не подвела. Отель оказался прекрасно расположен – между Большой синагогой с одной стороны и набережной – с другой. И совсем близко проходила главная пешеходная улица Ваци. Быстрым шагом двинулся вдоль нарядных магазинчиков, лишь бы отвлечься от Старика с его глупостями. Было удивительно свежо, хотя и солнечно. Какое-то другое солнце, не выматывающее, а радостное, что ли. Все вокруг сверкало – витрины, безделушки и сувениры на открытых прилавках, цветы на балконах. Вполне приличная улица, очень нарядная и широкая, даже не ожидал. Туристы рассматривали разложенные товары, какие-то платки и вышитые скатерти, периодически попадались застывшие фигуры в костюмах куклы или рыцаря с лицом, густо намазанным мелом. Всегда ужасался такому виду заработка! Короче, такая же ерунда, как и во всем мире на пешеходных улицах. Вдруг представил, что Ольга идет рядом и облизывает мороженое – губы трубочкой, дразнящий взгляд из-под лохматых кудрей, узкая короткая юбка…

Да, с юбки все и началось, как это ни глупо. Как сейчас помнит – по коридору к ординаторской идут стройные ноги в черных колготках, выше – красная очень короткая юбка, еще выше – белая курточка вместо халата. И довольная ухмылка медбрата Амоса: «Шай, к тебе консультант!» Ну да, перед операцией они часто вызывали на консультацию терапевта, особенно к старикам, лучше не рисковать и получить подпись. Ортопедия была закреплена за второй терапией, урология – за третьей, ничего особенного.

Что, он красивых ног не видел, спрашивается? Получается, что не видел. В школе девчонки носили джинсы и широкие футболки, мода такая была, что ли, или влияние кибуцной жизни? Про армию и говорить нечего! Даже учительницы часто надевали на работу военные рубашки своих мужей. Юбки и платья считались одеждой религиозных. Но какие у них были юбки, длинные бесформенные балахоны! Нет, конечно, сто раз видел раздетых девчонок – и на море, и в походах, но это были совершенно другое. У Йоладны тоже были красивые ноги и аккуратная круглая попка, но разве он тогда обращал внимание? Тем более она всегда просила выключить свет и боялась любого шороха – все ей чудилось, что пришли родители.