От всего пережитого, увиденного и услышанного я сел в машину и отъехал в магазин. Там, будучи убеждённым противником пьянства, купил только пива, десять бутылок. Вернулся, загружаю приобретённое в уличный холодильник, и – тут как тут мой новоявленный садовод:
– Масса, а вы дадите мне одну бутылочку, когда я закончу работу?
– Бутылочкой бы тебе дать, – пробормотал я по-русски угрюмо, но по-английски просто согласился.
Запасшись парой-тройкой пива в качестве противоядия, я поплёлся вслед за бангладешским резником на третий этаж. Там сразу нашёл себе дело, чтобы он у меня был под присмотром, – жена уже года два вспоминает, что я хотел собрать купленный четыре года назад шатёр.
И вот идиллическая картина: я пытаюсь совладать с шатром, инструкция по сборке которого давно истлела от времени и дождей, Девил уничтожает всё живое вплоть до мантии Земли. Тут поднимается к нам моя жёнушка, несёт сэндвичи, – дескать, перекусите, работнички дорогие.
Мы, забыв свои дела, тут же кинулись на зов. Я вгрызся в предназначенное мне, Девил тоже было с удовольствием схватил сэндвич, но, разглядев этикетку, тут же отбросил. Оказывается, там свинина была. Я ему простодушно предложил помочь – съесть всю колбасу из его бутерброда, на что он ещё возмущённее замахал руками, дескать, если там свинина, то весь бутерброд обесчещен. И доходчиво объяснил мне, что если свинина даже просто лежала рядом с тем, что ты собираешься употребить, то это всё уже тоже можно выбрасывать на помойку.
– Харам! – торжественно молвил устроитель садового геноцида. (А харам в переводе с древнеармянского на древнегреческий – это грех).
– Харам?! – задыхаясь от возмущения, переспросил его я. – А пить пиво, которого мне и самому мало, – не харам?!
– Харам, – согласился юный злодей, – но оно мне очень для здоровья полезно.
Услышав такое, я не стал спорить, а поспешил за своей баночкой. Выкушав её, отметил, что здоровье моё, действительно, поправилось. Ровно настолько, чтобы не промотыжить благочестивого собеседника в мелкий бефстроганов, а ограничиться крупными шашлычными формами. Но кетмень Девил предусмотрительно не выпускал из рук, а своим ржавым секатором я мог разве только попортить его одежду.
В пятницу звонит мой Мичурин, весь такой официальный и неприступный, и сухо говорит, чтобы в ближайшую неделю я его не беспокоил. Мичурин – это такой наш местный Тимирязев, совершенно обезумевший на почве садоводства. Меня мои друзья несколько лет назад с ним познакомили, полагая, что мы с ним очень будем друг друга дополнять, и теперь я не устаю о нём писать.
И вот звонит Мичурин и говорит, что все ему надоели и он уезжает на неделю. Я по простодушию не понял всей торжественности момента и спросил, а куда, собственно, ты собрался, когда у тебя кошек полон дом, и двор, и близлежащие улицы до самого моря. А он мне отвечает трагическим голосом, что, мол, неважно и вообще это не твоего ума дело.
– Ну, ладно, – зевнул я, – вернёшься – звони.
А через два дня вдруг снова звонок от Мичурина:
– Ты чего делаешь?
– Жду, когда через неделю ты вернёшься.
– Давай съездим в Лидл?
Лидл – это у нас с ним тут магазин есть один любимый немецкий.
– Давай, – не удивляясь его раннему возвращению, говорю я.
И мы поехали. Дорогой Мичурин мне рассказал, что в пятницу машина сбила Гучика, его самого любимого кота. И как он с фонариком искал Гучика повсюду, ещё не зная о свершившийся трагедии. И нашёл в пятидесяти метрах от дома мёртвого, на обочине. Или Гучик сам отполз от дороги, умирая, или его сбившие отнесли в надежде, что кот ещё поправится.
Мы уже подъехали к магазину, а Мичурин всё ещё не закончил рассказа:
– Я его по квартире всегда с фонариком искал. Он, наверное, привык к этому свету и не испугался света фар.
Я нашёл место на паркинге в тенёчке и выключил двигатель. Я не перебивал кошколюба, и он не ждал моих комментариев. Только один раз он обратился ко мне с вопросом:
– Хочешь, я тебе одну притчу расскажу?
Я хотел, и он рассказал. Я, вообще, плохой пересказчик анекдотов и притчей, но попробую поделиться.
Один человек очень любил свою собаку. И она его тоже очень. Когда человек этот умер, его похоронили, и собака пришла на его могилу и лежала на ней, пока тоже не издохла от голода и горя.
И вот они оба попадают на небеса, а там сразу двери перед ними с названием «Рай». То есть, это, видимо, неплохой был человек, если ему сразу райские врата предъявляют. Обрадовались они и ринулись в эти двери. Но там привратник стоит и ладошкой их останавливает:
Читать дальше