Сергей Лебедев: Люди августа

Вернувшись в Москву, я еще в аэропорту из газет узнал, что отправлен в отставку премьер-министр, его сменил бывший руководитель ФСК, ФСБ, МВД, человек еще из старой ельцинской обоймы.

А на следующий день позвонил Муса, сказал:

– Марс арестован. Тебе нужно приехать. Завтра в десять утра.

Я чувствовал не вину, а облегчение; Марс уже был прошлым, он никак не мог помочь ни мне, ни Анне, а мог только навредить.

Утром Муса, державшийся как конвойный, провел меня в тот же неприметный подъезд. Тот же человек-фотокарточка – даже рубашка, кажется, у него была прежней – сидел за столом, только на этот раз Муса не встал в проеме, вышел за дверь.

– Спасибо, – сказал человек-фотокарточка. – Ты нам помог. Фаисханова мы посадим. Не потому, что вы убили, – он поморщился, словно был вынужден говорить о делах, бывших ниже его значения, – какого-то Песьего Царя. Таких царей нам не надо, – хмыкнул он. – Фаисханов – враг страны. Враг родины.

Я постарался изобразить понимание, шепча внутри себя: что он несет? Для кого это? Он что, не понимает, что я читал десятки таких допросных дел, где следователи объясняли допрашиваемым, что тот, на кого нужно дать показания, – враг народа?

– Ты занимайся пока чем занимался, – сказал человек-фотокарточка. – Мы даже тебе поможем. Если там что-то в архивах нужно. У нас же свои архивы. Закрытые. Хочешь попасть?

– Хочу, – ответил я, зная, что продаю душу, уже ее продал, засовываю голову еще глубже в пасть.

– Хорошо, – удовлетворенно сказал он. – Хорошо. Ты ведь ходил по нашей территории, не спросив разрешения.

И, заметив, как я напрягся, добавил:

– Ничего. Теперь можно. Если будут клиенты, звони. Мы найдем быстрее. Но с надбавкой за срочность. Сам понимаешь.

Торговцы покойниками; они владеют архивами, куда меня пускали только как просителя, владеют теми, кого умертвили их предшественники, – и еще собираются делать на этом бизнес! Гадские твари! А ведь есть еще совершенно секретные архивы с данными об осведомителях, об агентуре, которые никогда не открывались…

С внезапной легкостью я сказал:

– У меня уже есть один клиент. Он ищет своего деда. Платит много. Только даже имя не известно.

– Много – это сколько? – спросил человек-фотокарточка.

– Семь тысяч долларов, – ответил я.

– Семь… – Он взвесил сумму. – Десять.

– Думаю, клиент согласится, – ответил я.

– И что там за ситуация? – заинтересованно спросил человек-фотокарточка. – Делиться надо будет, у всех свои таксы.

– Имени нет. Но есть примерные данные, где он служил в армии.

– Год? – спросил он.

– Тридцать девятый – сорок четвертый, – ответил я. – У клиента есть подозрение, что дед работал на НКВД.

– Зачем же сразу – подозрение, – ответил человек-фотокарточка. – Если дедушка был из наших , – он выделил голосом слово наших, – так мы его найдем.

Мой собеседник уже ничем не напоминал себя в начале разговора; казалось, что я сижу в жилконторе и слесарь обещает мне починить кран: мы ставили, мы и заменим, вы не волнуйтесь. Ах, как красиво я прокрутил все, словно покатался на спине у черта, заставил ФСБ искать для меня деда Михаила.

– Зайдешь ко мне, – сказал человек-фотокарточка, вырывая листок откидного календаря. – Ну, сюда к нам. Позвонишь, скажешь, к Климову. Принесешь бумаги, какие есть, и деньги.

Поняв, что разговор закончен, я встал. Внутри звучала музыка: я обдурил их, заставил работать на себя!

– И еще, – неожиданно жестко сказал человек-фотокарточка, превращаясь в себя прежнего. – Во-первых, до конца августа у нас процесс по Фаисханову, будь здесь, можешь понадобиться. Во-вторых: ты ищешь отца своей девчонки, да?

Я едва удержался, чтобы не сесть на стул.

– Не хитри со мной, – сказал «Климов». – Тебя аж трое засветили. Но ты молодец, хорошо ищешь, правильно.

Я все-таки сел.

– Да не дергайся ты так, – сказал он. – Мы тоже хотим его найти. Старый кадр. Ушел на дно. А очень бы сейчас пригодился.

Я вспомнил рынок скорбных душ, вспомнил нарыв ненависти, вызревающий на Кавказе; для чего бы пригодился отец Анны? Значит, это не одноходовка – дать показания на Марса, – а многоходовка, и, может быть, Марс был лишь способом начать ее разыгрывать… Мне казалось, что они используют отца Анны только как средство надавить на меня; но нет! Отец Анны – точно их человек, и они ищут способ найти своего бывшего агента, давным-давно исчезнувшего в непризнанной республике, сорвавшегося с крючка.