Владимир Ушаков: Amor

– Вернитесь-ка, товарищ лейтенант! Что это еще за «честь имею»?! Вы эти свои старорежимные штучки бросьте! Сразу оставьте! Если не хотите неприятностей. Мы в Советской Армии! Здесь все честь имеют. Не только Вы! Ишь, чего он, понимаешь, имеет. Честь! А другие ее не имеют! Идите уж!

Полковник досадливо машет рукой, мол, все, хватит.

– Есть!

Ершов козыряет, делает разворот на 180 градусов и выходит из кабинета строевым шагом.

В офицерской столовой самообслуживания не многолюдно. Полно мух. Висят липучки и мухи на них. Николай Иванович, командир полка, намеренно занял очередь за майором Особого отдела воинской части.

– Приветствую! Чем сегодня нас побалуют, Евгений Степанович? – Обращается командир части к особисту.

– Забаловали нас макаронами. Уж невмоготу.

– Так ведь с мясом, по-флотски.

– Мяса-то кот наплакал, – Майор военной контрразведки показывает полковнику свою тарелку.

– Зато фигура, вон, какая у Вас стройная, спортивная. Никакого холестерина и отложения солей.

– Это точно. Холестерина у нас не наблюдается, – улыбается особист.

Офицеры садятся за столик и приступают к скромной трапезе: сначала супец— молодец, затем макарончики и, как всегда, на сладкое компот из сухофруктов.

– Ну, как Вам новоприбывший?

– Это «кубинец» -то? Поживем – увидим.

– Жинка его видная женщина. Одно слово мулатка!

– Это да! У неё не отнимешь.

– И чего его к нам направили? Как Вы, майор, думаете?

– Я ничего не думаю. Направили – значит надо!

– Так уж и ничего. Наверное, Вам, по Вашей линии, на него ориентировочку уже прислали? Нет? Я просто так…

Майор неопределенно то ли кивает, то ли качает головой.

– Я это к тому, что некоторые жены косо поглядывают на супругу Ершова, зловредничают.

– А чего он добивался, женясь на иностранке? Теперь вот и расхлебывает. Их же перед загранкой предупреждают, чтобы не было никаких любовных контактов с иностранками. А он нарушил. Женился. А теперь расхлебывает свое аморальное поведение.

– Вот! Вы меня правильно поняли. Мы с Вами, Евгений Степанович, не один год вместе служим и у нас всегда с Вами полное взаимопонимание. Практически во всем. Не стоило бы и говорить, но, – смеется полковник, – говорить-то иногда что-то ведь надо, если возникает какая-то новая проблема…

– Внимательно Вас слушаю, Николай Иванович.

– Мы служим с Вами в непростых, так скажем, специфических, условиях. На дальних рубежах. И самое главное у нас что? Не у Вас это спрашивать. Сами прекрасно знаете.

– Уж, во всяком случае, не военная подготовка, – Усмехается особист.

– Вы всегда зрите в корень, Евгений Степанович. За это я Вас и ценю, и очень уважаю. Да, военная подготовка, боеготовность у нас отработана и поддерживается на должном уровне. Делаем вместе с Вами все возможное. Но не последняя наша задача-это сохранить, сберечь хорошие взаимоотношения людей в коллективе. Поддерживать наш, так сказать, внутренний микроклимат. Наш замполит, хоть и старается, работяга, один со всеми нашими проблемами один не справится. Мы все ему помогаем и будем помогать. Ваш отдел носит название «особого». Я понимаю, «особый» – это значит, особенный, непростой, незаурядный и так далее…

– Вы хотите сказать, что к Ершову должен быть необычный подход?

– Опять Вы правы! Как Вы меня понимаете! Да, необычный, не такой как ко всем подход к нему должен быть, только не в том смысле, что какой-то особенный, а скорее в том смысле особенный, что более человечный, я бы сказал. Как ко всем другим, но и не совсем. Я не могу тебе приказывать, но как бы тебе, Евгений Степанович, это сказать… Приехал человек с женой, с ребенком в такую глушь. Переживает. Ну, женился на иностранке. Провинился. Но не преступник же он. Не рецидивист или агент, какой. Кое-кто из наших ребят на него взъелся: как же москвич! Москвичи – тоже люди! Не все там, в Москве, в меду купаются. Только нам с тобой не хватало парня совсем, как бы это поточнее выразиться, травмировать что ли. И его семью тоже, излишним, скажем, подозрением, недоверием. Какой он такой уж неблагонадежный? Диссидент? Нет! Или она? Она-то чем виновата? Влюбились. Молодые. Здесь по-людски с ними надо. Как нам с Вами совесть подсказывает. По совести тут надо. Чтобы не сплоховать и…

– Вот именно! Наша обязанность, долг, помогать людям. А там, как говорится, как сложится. Спасибо тебе, Евгений Степанович, что понял меня. Чтобы бы я без Вас делал?

– Ну, что Вы, Николай Иванович. Инструкции они, конечно, инструкциями…