Алексей Верижников - Зюзинский Амаркорд

До горбачевской антиалкогольной компании алкоголь в советских магазинах отпускался с 16 лет. Паспортов не спрашивали, и возраст определялся продавцом «на глаз». За бутылкой обычно посылали наиболее взросло выглядевшего пятнадцатилетнего (в те годы цвела так называемая «акселерация» в развитии, когда к пятнадцати годам подросток уже вполне мог обзавестись густыми усами и кучерявой бороденкой), который затем нес трофей более младшим, но не менее жаждущим товарищам. А пиво вообще могли продать и двенадцатилетнему пацану, поскольку пиво в те времена классифицировалось, скорее, по рангу прохладительных напитков, нежели алкоголя.

Водку и портвейн продавали в специализированных магазинах «Вино», возле которых роились непотребные алкоголики, коих безуспешно пытались увести домой отчаявшиеся домохозяйки. Весь этот круговорот – инь и пьянь – сопровождался повышенным шумовым фоном. То ровным роевым гулом, то отдельными звуковыми протуберанцами семиэтажной матерщины, сопровождавшей либо семейные разборки (опять, скотина, все деньги пропил), либо же публичное несогласие партнеров-соинвесторов по поводу размера внесенных паев при выпивке вскладчину «на троих». Один мой знакомый вообще никогда не пил только потому, что ему «посчастливилось» проживать на втором этаже дома прямо над винным магазином.

Пиво же, сухое вино и коньяк можно было купить в алкогольных секциях обычных продуктовых магазинов, где уж совсем откровенное непотребство не процветало, и, в целом, все было относительно прилично. Пиво алкаши покупали только с утра на опохмел, а сухое вино и коньяк в пересчете на оптимизационную шкалу «грамм, градус, копейка» их вообще как жанр не интересовали.

Мы же, отличники, для имиджевой дифференциации от своих районных сверстников-двоечников покупали именно сухое вино и коньяк, а не портвейн и водку. К концу девятого класса уже вполне осваивали по бутылке сухого вина на человека или по бутылке коньяка на троих (что, как по количеству алкоголя, так и по цене, было примерно эквивалентно – бутылка хорошего сухого вина стоила примерно 3 рубля, коньяк – около 10 рублей).

Где брали деньги? Откладывали мелочь, выдаваемую родителями. На школьный завтрак выдавали 15 копеек, на «пойти погулять» (на мороженое, булочки и пончики) – в районе полтинника мелочью. Итого, примерно, 60 копеек в день или более 3 рублей в неделю. Мы стоически отказывались от перекусов советскими снэками, помня, что калории есть не только в еде.

3 рубля стоило «марочное» сухое вино – такой советский винный премиум. На три или три с небольшим рубля можно было купить весьма приличного качества грузинские, венгерские и румынские вина. Но были опции и куда доступнее. Например, «Столовое сухое» стоило всего рубль шестьдесят, и было оно совсем не противным. Или, например, простоватое, но вполне питкое грузинское сухое вино «Эрети» за рупь восемьдесят (в его название в середину мы всегда добавляли фонетически туда напрашивающуюся букву «к»). Или, любимое москвичами «Арбатское полусладкое» за 2 рубля 20 копеек – вино с лучших арбатских терруаров.

Для наших же коллег-двоечников все вышеуказанное было пустой тратой денег. В чести был, например, «Вермут розовый крепкий» за рубль сорок. Несмотря на обманчивое название, это совсем не родственник мартини и чинзано, так же как советский портвейн «Агдам» никогда не напрашивался в родство к португальским портвейнам.

«Вермут розовый крепкий» разливался в так называемые «фаустпатроны» – сданные в стеклотару бывшие бутылки от советского шампанского (разливать в них по второму разу шампанское по технологическим соображениям было нельзя, – могли давление газов не выдержать – а, вот, так называемые «бормотуху» или «чернила», пожалуйста). Для описания вкуса «Вермута розового крепкого» лучше всего подходит слово «неописуемый». До оценки нюансов винного послевкусия дело тут не доходило, поскольку после первого большого глотка напиток рефлекторно просился обратно.

Чтобы не допускать напрасной растраты ресурсов, нашими дворовыми конэсёрами был придуман и внедрен паттерн потребления этого вермута, чем-то напоминающий современный маркетинговый ритуал употребления текилы – «лизнуть, опрокинуть, укусить». Перед употреблением «розового крепкого» нужно было закинуть в рот корку черного хлеба, дабы обмануть доверчивый организм обещанием «не бойся милый, плохого не дадим» и чем-то временно отвлечь вкусовые рецепторы. После этого нужно было мощно отхлебнуть из горлышка передаваемой по кругу бутылки, и, чтобы пойло сразу не пошло обратно, быстро занюхать головой собутыльника. Поскольку голову в Советском Союзе чаще, чем раз в неделю обычно не мыли, а в данном потребительском сегменте и месяц между помывками был не срок, то занюхивание сальными патлами коллеги по распитию побеждало рвотный рефлекс по принципу «клин клином», дав тем самым «розовому крепкому» шанс провалиться в пищевод и отработать свой основной функционал – бюджетно «дать по шарам».