– А что… можно и поглядеть.
– Сейчас, – сказал Владимир, – покажу. Ну, вот. – И он развернул экран к деду, уже надвинувшему очки на нос.
Сказать, что старший Владимир Афанасьевич испытал шок, это ничего не сказать. С экрана на него глядел его сын Афанасий! Те же глаза, нос, даже цвет волос. Парень стоял на берегу моря, в каком-то облегающем фигуру комбинезоне, с непонятным предметом в руках, похожим на палку. Дед молча рассматривал правнука, и чем дольше он вглядывался в фотографию, тем сильнее в нём крепла уверенность, что перед ним свой. «Наш, наш… перворождённый…» думал дед. Он вспомнил, что и, когда Эдик был мал, окружающие в один голос утверждали, что он копия своего отца. Но это забылось, и теперь дед был сражён наповал. В этом молодом человеке безошибочно угадывалась их порода, характер, воля. Вовка внук никогда не выглядел так, а вот сын Афанасий именно таким и был по виду – истинным перворождённым, и не только по виду… потому и погиб, спасая горняков в шахте.
– Чего молчишь-то, дед?
– А в чём это он одет?
– А это костюм для дайвинга, а в руках ружьё для подводной охоты.
– Для чего костюм?
– Для подводного плавания. Он инструктор по подводному плаванию.
Владимир видел, что дед взволнован. «Стареет…» подумал он.
– Мне бы это фото… – каким-то не своим слегка охрипшим голосом сказал дед.
– Даже и не знаю… а могу на бумагу скинуть, только будет черно-белое. Сейчас, только принтер подключу.
Дед направился к телевизору, там, в тумбочке, на которой он стоял, хранился старый альбом с чёрно-белыми фотографиями. Дед достал альбом, уселся на диван и стал перелистывать страницы. Он искал фотографию сына. «Вот и она. Афанасий в шахтёрской каске, и ракурс тот же. Просто копия…» подумал дед.
– Вот держи. Готово, – сказал Владимир.
Дед положил оба изображения на диван и долго глядел на них, стараясь найти отличия, но не находил.
– Ведь он вылитый твой отец, Вовка. Смотри.
– Да уж… Яблоко от яблоньки не далеко упало… Не было бы компьютера, интернета, как бы ты правнука увидел?
– Да. Польза есть, тут и спорить неча… – задумчиво ответил дед.
– Сейчас я тебе Баженова найду, смотри. А мне надо ещё позаниматься.
Дед смотрел передачу о животных, но мысли его были далеко: «Наш, но имя не подходит… Эдик, Эдик, Эдуард… не Афанасий…»
– Вовка, а что это за имя такое Эдуард, откуда оно?
– Не помню, когда-то Элла говорила, да я забыл. Можно в интернете посмотреть.
– Так посмотри.
– Вот нашёл. Имя древнегерманское и английское. Означает: «Страж богатства, достатка, счастья» или «Священный страж». Всё? Больше ничего поискать не надо?
– Не надо.
Дед был сражён. «Это как же так вышло, что глупая, с его точки зрения, капризная и избалованная женщина выбрала для сына именно то имя, имя, говорящее о его прямом предназначении. Страж домашнего очага. Видно всё предначертано и судьбу не поменять…»
Утром потеплело, поэтому дед, после ухода Вовки на работу, решил прогуляться по посёлку, и не просто прогуляться, а дойти до почты, где у него было небольшое дельце и не одно, а целых два: во-первых, нужно было получить пенсию, а во-вторых, он хотел купить почтовый конверт.
У окошка была небольшая очередь, а группа пенсионеров расположилась в ожидании на стульях ближе к входу. Все свои, за пенсией, поэтому, поздоровавшись, дед решил полушутливо спросить:
– Чего-то вас тут много набежало… Не иначе пенсию повысили?
– Шутишь, Владимир Афанасьевич? – сказала Мария Ивановна из ближайшей трёхэтажки. – Всё пытаются повысить, а не удаётся… Только возраст пенсионный удалось повысить.
– Не удивительно, – поддержал разговор Пётр Кузьмич, ближайший сосед Владимира Афанасьевича. – Как что повысить, так это им на раз… цены, налоги. Это они научились. Стоит только предложить и сразу лес рук, все «за» голосуют, а вот, чтобы с деньгами расстаться… это надо подумать. И читать не умеют…
– Как это? – спросила пухленькая приятельница Марии Ивановны.
– Может и умеют, но доходит до них прочитанное долго, потому и читают несколько раз: «первое чтение», «второе…» а потом и вовсе отложат.
– Если такие тугодумы, чего они там вообще делают… – сказала приятельница Марии Ивановны. «Так это же Катя с молокозавода» пригляделся дед. «Красавица была, а теперь узнаю с трудом… Да, время летит, мы не молодеем».
– Ты голосовать ходила, вот за таких и проголосовала…
– Нет, не ходила и не пойду. От моего голоса ничего не зависит, без нас всё решено, кого им надо того и пропихивают.
Читать дальше