Подошел и начальник криминальной полиции Наксоса – старший инспектор Теодорос Антонидис, лично приглашенный Смолевым на концерт. Полицейский пришел со своей будущей супругой, миловидной и улыбчивой гречанкой средних лет. Софья встретила их у входа, тепло поприветствовала и провела на их места во втором ряду. Через пару минут прибежали подопечные пани Шиманской, по-прежнему одетые в одинаковые футболки и бейсболки. Они со смехом подталкивали друг друга локтями, пытаясь определиться с местом на скамьях, весело шумели и спорили. Но стоило на верхнем ярусе подняться знакомой им фигуре, осуждающе покачать головой и строго указать на пустую скамью перед собой, как студенты моментально притихли, гуськом поднялись наверх и расселись на отведенной им скамье.
За десять минут до начала появились Виктор и Тереза Манн в сопровождении Смолева и Стефании. Алекс сердечно поздоровался с Крыловыми, с Антонидисом и его спутницей, после чего присоединился к друзьям. Оживленно переговариваясь, они уселись в первом ряду напротив сцены. Смолев что-то рассказывал друзьям, кивая на сцену, где в ожидании гитариста под включенными лампами пока одиноко стояли лишь стул и квадратная деревянная подставка для ноги, напоминавшая небольшую табуретку с отпиленными ножками.
Урсула Викстрём привела сестру, бережно поддерживая ее за руку. Они немного замешкались на входе, но их встретила Софья и подсказала, куда сесть: шведки заняли места на первой скамье справа от Смолева и его друзей. Подходили гости с улицы Апиранто и рассаживались на свободные места. Последними Софья рассадила работников виллы. Вскоре амфитеатр был полон. По рядам ходил Костас и, сверкая белозубой улыбкой, раздавал всем желающим программки.
Еще через пять минут показался и сам «гвоздь программы»: одетый в белоснежную рубашку, черные брюки и черные лакированные туфли, стройный и загорелый, Паблито выглядел отлично. Он поднялся на сцену и, держа в левой руке гитару за гриф, низко поклонился зрителям, прижав правую руку к сердцу. Его встретили дружными аплодисментами. Он начал говорить, и хотя он говорил негромко, оказалось, что его прекрасно слышно даже на верхней скамье – настолько удачной в вечерней тишине оказалась акустика небольшого амфитеатра.
– Друзья, добрый вечер! – он говорил по-английски, видимо, произнося заученный текст. – Я сегодня буду играть для вас. Буду играть музыку, которую люблю. Надеюсь, вы тоже ее полюбите.
Он кивнул и улыбнулся залу, уселся на стул, поставил левую ногу на подставку, положил на ногу гитару, на мгновение замер и, резко тряхнув головой, взял первый аккорд. Веселая испанская песня зазвучала со сцены. Гитара рассказывала немудреную любовную историю, в которой были и переживания двух влюбленных, и надежды на счастье, и долгожданный праздник с деревенскими танцами и веселым застольем. Мелодия, на первый взгляд, простая и незамысловатая, сразу поднимала настроение и заставляла слушателей невольно улыбаться, настолько она была легка, зажигательна и воздушна.
Софья, присевшая на третьей скамье с краю и смотревшая на испанца во все глаза, поразилась, насколько музыка преобразила Паблито. Мрачный, замкнутый, погруженный в себя интроверт исчез, – появился улыбающийся и почти счастливый человек. Закончив первое произведение, он взмахнул правой рукой и даже негромко рассмеялся. Зрители дружно хлопали в ладоши и от души кричали: «Браво!». Настроение в амфитеатре у всех сразу стало приподнятым, почти праздничным.
Пабло дождался тишины и снова заиграл. Он исполнил еще несколько произведений, в том числе и те, о которых просил Смолев. Все они были разными по характеру и темпераменту, но каждое было очень тепло встречено зрителями. Тереза Манн улучила момент и громко прошептала Смолеву:
– Спасибо вам огромное, Алекс! Это такое чудо! Тысячу лет не была с мужем на концерте, – а здесь такое удовольствие! И все благодаря вам!
Генерал в подтверждение ее слов кивнул и показал Смолеву большой палец в знак восхищения: если Тереза была счастлива, – то и Виктор был доволен.
На сцене Паблито встал со стула и, держа гитару за гриф, снова поклонился зрителям.
– А теперь, в заключение, я сыграю вам музыку о моей родине – Андалусии, – сказал он, дождавшись, пока аплодисменты стихнут. – Я хочу, чтобы вы узнали ее так, как знаю ее я. Знаю и люблю.
Гитара начала рассказ негромко и осторожно, словно погружаясь сама и вовлекая слушателей в дорогие ее сердцу воспоминания. В мелодичное повествование то и дело вплетались мотивы народных песен, повторяющиеся рефреном, формируя основу произведения. Музыка становилась все сложнее, несколько самостоятельных мелодий гармонично сплетались в одну, – и вот в ней уже явственно проявились восточные мотивы: казалось, она вела слушателей сквозь века, и перед мысленным взором возникали крепости мавров, дожившие до наших дней: Альгамбра 20 20 Впечатляющий архитектурно-парковый ансамбль на юге Испании, в Гранаде, который включает древние дворцы, крепость и сады мусульманских правителей и считается высшим достижением мавританских архитекторов в Западной Европе – прим. автора
с садами Хенералифе в Гранаде и соборная мечеть Мескита в Севилье, с их невероятными украшениями и богатыми декорациями в форме барельефов, мокарабес – натёков в виде сталактитов, разноцветными керамическими плитками и каллиграфическими надписями – сурами, взятыми из Корана, апельсиновыми садами и нежно журчащими фонтанами в обрамлении пышно цветущих розовых кустов…
Читать дальше