Симолина Пап: Манная каша

И теперь, ожидая перед парадным крыльцом огромного терракотового дома, Грета вспоминала сказку про Мальчика-с-пальчик. Брошенные в лесу дети пришли к людоедам. Если бы не Ганс, несчастный Ганс, похожий на побитую собачонку, Грета бы не нашла в себе мужества переступить этот порог.

А напротив, через дорогу, высился дом ещё ужаснее. Он был выше и громаднее, ярко-синий, он отливал сиреневым, а его крыша напоминала стеклянную сияющую призму. Ганс усмехнулся.

– Здесь живёт какой-то бездарь. Космонавт. Носится на синей тачке. Загораживает от моей мамы солнце.

Графиня Ариша Викинг вышла в золотом пеньюаре, расшитом павлиньими хвостами. На ногах ее сидели атласные золотые туфельки. Восточный, терпкий, одуряющий аромат духов исходил от нее. Казалось, она ждет в гости турецкую принцессу. Ариша сделала круглые глаза, увидев Грету.

– О! – сказала она. – Кто это? – пытаясь вобрать ее всю единым взглядом.

Грета тоже с пристрастием разглядывала Аришу. И не почувствовала ни малейшего неприятия. Графиня не произносила ни колкостей, ни учтивостей, она говорила просто и выглядела приветливо.

– Это моя невеста, – бросил Ганс.

И ушел в глубь дома, оставив женщин вдвоем. Гансу неотложно нужно было поговорить с отцом. Он поднялся в кабинет к капитану и спросил, не найдётся ли у него какого-нибудь старого ненужного зонта. До-ручки, как всегда, заметил, что Ганс слишком грязный, и что в таком виде не являются к родителям.

– Я мылся только вчера в ванной моей невесты, – заметил Ганс.

– Молчать! – возразил капитан.

Ганс покорно отправился в ванную, погрузился в чудесную хвойную пену, прикрыл глаза и попытался вообразить, что все хорошо и замечательно. Что он в родительском доме принимает ванну, за столом сидит и работает его отец, а его мать и невеста готовят вкусную манную кашу с пареной репой. Но громогласный окрик капитана прервал его грезы.

– Открой, баран!

Ганс повиновался, проклиная себя за бесхарактерность. Он открыл дверь, снова плюхнулся в пену и попытался вообразить то же, что и раньше.

– Почему не пользуешься мочалкой? – закричал отец.

Взял мочалку и принялся тереть ему спину, другой рукой ухватив за ухо. Мочалка была жёсткая. Пальцы сжимали ухо как железные щипцы. Ганс поморщился.

– Полегче, папаша.

– Помолчи, – капитан все азартнее тер спину Гансу.

– Мочалку-то намыльте, папаша, – взмолился он.

– Обойдешься.

– Ну хоть намочите ее водой, папаша.

– Помолчи!

Ганс еще в детстве, когда отец его мыл, плакал и кричал, чем раздражал мать. Потом Ганс понял, что отец умудрялся скрывать от жены свои садистские наклонности. Возможно, он дорожил ею. Но сын, беспомощный ребенок, маленькая копия красавицы-графини, ничего не мог противопоставить страшным инстинктам капитана, его можно было мучить безнаказанно.

Боль сделалась жгучей, как от сильного солнечного ожога, а капитан продолжал тереть.

– Ты не отец, а Мой-до-дыр! – не сдержался Ганс.

– Ты не сын, ты грязный баран, – парировал отец, – сейчас я буду мылить тебе шею.

– Я не люблю, когда мне мылят шею, – попытался возразить Ганс, но капитан уже схватил его за волосы и погрузил с головой в воду.

Когда Ганс наконец смог выбраться из воды и открыть глаза, он увидел отца, который наблюдал с садисткой ухмылкой, как смешно сын барахтается в воде. Самым неприятным было вытирание жёстким полотенцем. И именно оно больше всего нравилось отцу. Он даже напевал гимн Лавландии.

Когда Ганс, одетый и причесанный, вышел в кабинет, капитан уже сидел в Паутине. Он обернулся.

– Теперь с тобой хотя бы возможно разговаривать. Еще немного, и ты принесешь мне вшей.

Ганс молчал. Капитан открыл ящик стола, сгрёб немного денег и с кривой усмешкой протянул пригоршню сыну.

– Бессовестный, – сказал Лев До-ручки, – в шестой раз экзамены завалил. Сколько еще ты будешь сидеть у меня на шее?

– Мне не нужны ваши деньги, – с торжествующей улыбкой ответил Ганс, – они мне противны.

– С каких это пор? – изумился Лев.

– С тех пор, как обо мне заботится моя невеста! – похвастался Ганс.

– Что за чушь ты несёшь! —возмутился капитан.

– Почему у меня не может быть невесты? – обиделся Ганс.

– Хотел бы я взглянуть на эту мартышку! – скривился Лев До-ручки.

Графиня Ариша только плечами пожала, когда Ганс оставил её в дверях наедине с Гретой.

– Вот так мой сын представляет мне свою невесту, – с очаровательной грустной иронией произнесла она.