– Как же я могу тебе помочь, если ты сам не знаешь чего хочешь?
– Ты женщина и должна знать. Иначе зачем я вообще здесь нахожусь?
Грета хотела ответить, что она не знает, зачем, но вовремя спохватилась – Ганс оскорбится, и ей придётся его утешать – и промолчала.
– Ведь не ради этих покрывал, телевизора и апельсинового сока! Если хочешь знать, из-за тебя я лишился общества моего лучшего друга Жоржа, – недовольно пробурчал Ганс.
У него были чрезвычайно сложные отношения с носками. Он сидел, смотрел на них и размышлял, какой надеть сначала и на какую ногу.
В результате Грета с Гансом опоздали, Марк уже вышел на сцену, златокудрая девушка-конферансье представляла его.
Клара сидела в первом ряду рядом с Карлом. При виде Греты она встрепенулась, всплеснула руками, вскочила, подбежала и обняла ее. И это несмотря на строгость и образованность златокудрой на сцене! Карлсон выглядел хорошо и в концертном зале. Его облик дышал свежестью, юностью, неиспорченностью. А у Клары лицо ясное и улыбчивое, как луна. Марк…
Наконец Грета подняла глаза. Он обнимает виолончель и занят только ею. Зал – это океан, полный загадок. По залу величественно движутся и шныряют невероятные рыбины и рыбёшки. Некоторые из них так невероятны, что похожи на выдумку художника-авангардиста. Марк владеет океанами. Он удивительней всех на свете. Даже если бы не артистический облик, не манеры…
В перерыве все вышли в фойе, Грета представила Ганса своим друзьям.
– Привет, чудо, – сказала ему Клара.
– Привет, сирена, – ответил Ганс, намекая на необычайный голос Клары, глубокий и звучный.
Грета увидела, что он обиделся на Клару за «чудо».
Когда Карл и Клара пошли за манной кашей, он, точно, скривил рот.
– Странная парочка. Малосимпатичные тип и девица.
– Неужели нельзя построить свою речь ко всеобщему удовольствию? – вздохнула Грета.
И увидела Марка. Он чуть поклонился ей и Гансу. Его оживленное лицо выражало радость, только ребяческую радость, как если бы он встретил подругу детства, которую не видел сто лет, и теперь хотел рассказать ей тысячу историй. А они не виделись только с июля.
– Клара сказала ты недавно купался в шампанском? – неловко завела разговор Грета.
– Нет, зачем? Я не хотел купаться, я его случайно пролил. Но сейчас я играл лучше, чем в Париже. Потому что вдохновение… Играть для друзей – совсем другое дело. Представь меня… – Марк покосился на спутника Греты.
– Ах, да. Марк, это – Ганс. Ганс, это – Марк.
– Ты ничего сбацал, старина, – похвалил Ганс, – хотя я бы на твоем месте не брался за Паганини. Тут тонкость нужна. И, пожалуйста, не лажай во втором акте, а то скучно слушать.
– Я постараюсь, постараюсь играть лучше, – заволновался Марк, – Вы, наверное, музыкант?
– Да, я – виолончелист… – скромно заметил Ганс.
– Виолончелист? – изумилась Грета.
– Странная девушка, – кивнул на нее Ганс, – не знает, чем занимается ее жених.
Возникла пауза, Марк смотрел на обоих удивленно и растерянно. Грета не могла поднять глаз, зато Ганс выглядел очень сердитым. Он нервничал и, казалось, не знал что бы такое выкинуть в следующую минуту.
Появилась Клара с подносом в руках.
– Всем манка с пивкой, Марку – без пивки…
– Мы уходим, – заявил Ганс и дернул Грету за руку.
Грета попробовала высвободить руку. Но Ганс настойчиво тянул ее за собой. Чтобы не вышло сцены, пришлось подчиниться.
– Я сейчас вернусь, – кивнула она друзьям.
Он заставил ее надеть плащ и выйти на улицу. Было черно, безлюдно, моросил дождь. Грета остановилась.
– Ну, в чем дело? – сердито спросила она.
– Мы должны уйти. Ты что, ничего не заметила? До чего ты наивна!
Грета молчала. Вдалеке прошуршал автомобиль. И опять все стихло. Потом в здании, словно внутри волшебной шкатулки, прозвучал долгий первый звонок.
– Я возвращаюсь, – всполошилась Грета, – как хочешь.
– Не оставляй меня одного. Пожалуйста, – жалобно проговорил Ганс, – разве ты не видела, как оскорбительно он меня разглядывал, этот классический музыкантишка, на что он намекал? Ты наивна, но я-то в этом разбираюсь. Он запал на меня.
– Чепуха, – запротестовала Грета.
Ганс, воспользовавшись ее растерянностью, увлекал ее все дальше по мокрой черной улице.
– Я буду верен тебе, – пообещал Ганс.
– Зачем ты врал? Врал, что ты музыкант и мой жених?
– Но это правда.
– Что – правда?
– Что я буду играть на виолончели и женюсь на тебе.
– Зачем, зачем ты не дал мне дослушать Марка, зачем устроил все это представление? Неужели нельзя, чтобы всё было хорошо? – наконец упрекнула она.
Читать дальше