Павел Рупасов: Записки санитара

Имея склонность к писательскому труду, я набросал литературный текст с названием «Один день санитара Мариинской больницы» при Вашем участии в нем. Надеюсь опубликовать его на одном из своих сайтов или блогов системы «Новая Россия» http://novorosia7.livejournal.com/, если Вы окажете мне такое доверие.

Надеюсь, что Вами не прошло незамеченным, что вчерашние усилия всего медицинского коллектива приемного отделения нашей больницы разбивались о твердые камни какой-то тайны («темной тучи» отсутствия умения управлять у вчерашних начальников), так и оставшейся от нас в тени.

В последние несколько дней будут проводиться воспоминания Вашего прискорбного случая и Вы будете нам примером в нашем деле. Надеюсь, что состояние Вашего здоровья значительно улучшилось после предложенного лечения (кофе и подводная лодка «Бурый медведь»). Надеюсь, что Вам, несмотря на бесконечные неудобства мелких прискорбностей вчерашнего дня, удалось не упустить внимание на то, что медицинский персонал любит свою работу, родину и гостей. При Вашем повторном поступлении в нашу больницу мы будем ответственнее подходить к выполнению наших обязанностей в борьбе с темной тучей, чтобы победить ее. Под влиянием Вашего визита к нам (к нам прибыл Консультант…) весь персонал осознал! И в следующий раз мы приведем Вас к успеху.

Мы высоко ценим тот такт и талант, которые дала Вам Ваша цивилизация, а также заботу и внимание к медсестре Юле, у которой только теперь появилась возможность ждать завтрашнего дня. Мы считаем большой удачей, что у нашей больницы не умерла возможность встретиться с Вами еще раз.

С уважением, Ваш вчерашний брат и сват, санитар по сопровождению больных Павел.

Вечереет. Опять в больнице старый парк покрыт свежевыпавшим снегом, тихо и нет ворон. Они еще не прилетели с работы. Прилетят, сядут на деревья и будут обкаркиваться, прежде чем заснуть. Прилетели. Обкаркались. Минут пять-десять это длится, шум стоит большой! Наконец, все стихает. Деревья, все их голые ветви в неверном свете фонарей покрыты большим количеством вороньего народонаселения. Для чего они устраивают такой «каркачий» гвалт вечером, так же непонятно, как и утром. Это вдвойне непонятно и от того, что в теплое время года они не обкаркиваются… Может быть, это как-то согревает их в мороз, перед сном? Корней Чуковский, оказывается, проживал весьма непростую, очень трудную жизнь и был при этом неплох, – какая это чепуха – Время.

Я – Харон-перевозчик, с той разницей, что он был неживой и перевозил через Стикс мертвых, а я и мы – еще живые. Остальное все совпадает. А Харон однокоренное слово с резким словом хирург (ургентный перевозчик). Ургентный – значит быстрый, срочный.

Он (муж, двадцать пять лет от роду) жену тяжело ранил в ссоре, ножом, и сам сейчас рядом лежит. Она умрет через пару часов, а он с порезанными венами, с шоком и со своей комой здесь же рядом, с женой, в травм-реанимации. Лежат на соседних кроватях, оба подключенные к аппаратуре искусственного дыхания.

Я увидел эту девочку (его жену) ночью в коридоре ургентной операционной: над ней склонились три врача, и один из них застыл в напряженной позе – давил на грудь вверху почти в районе шеи, и вокруг стояли хирурги, и тревожно так было. Я прошел мимо, чтобы не войти в ситуацию: я никто – безмозглый санитар, да а и хоть профессор – ничего не сделать, раз он так, наклонившись, стоит и давит – значит, крупная артерия разрезана и все – и все…

Через минут сорок я снова зачем-то попал к ним в их ночную операционную. Она и рядом на соседнем столе второй – другой, не муж, но тоже получивший удар в грудь и в шею ножом. Она лежала с раскрытой грудиной, и врачи боролись над ней, чуть ли не целое полотенце вынимали из разъятой грудины – осушали операционное поле. Я подумал – неужели она еще живет…

И потом пришлось ее везти мне в травм-реанимацию, а через какое-то время его туда же, и она еще была жива. И спросил там: «Она еще жива?» «Она еще жива» – ответили мне. А потом я ее вез в морг… Это не лучшее занятие в мире, но вполне занятие Харона… вез по льду, по неочищенной дороге каталку с черным целлофановым кульком – вот и все… – и передвинул кулек с колес травм-каталки на колеса морг-каталки, и закатил ее туда, среди тех, кто сегодня сюда попал.

А потом, когда уже была совсем ночь, приехали два молодых, два здоровых и сосредоточенных несонных спеца – один следователь, другой криминалист, Дима и Юра – профи… Быстро вычислили человека с ключом (от морга): «Отведи, нам надо к ней…» – и я отвел. Они быстро фотографировали ее, с ее трубками, из-отовсюду висящими, как из куклы, фильма об ужастиках, о Шреке, который надел на себя одежду с трубками в аппаратной аптеке злой колдуньи. Она была там, где так редко бывают молодыми. Фотографирование не прервал старший врач смены, который примчался: