Алена Громова: Счастье – это просто…

Ситуация усугублялась тем, что в свои пятнадцать с половиной Аленка не пользовалась декоративной косметикой, носила преимущественно коротко стриженные ногти, не красила волосы (хотя они были длинными, кудрявыми и очень красивыми), не очень любила каблуки и не каждый день наряжалась в платья. Ярго же предпочитал девушек броских, таких как его бывшая, Оля, которая по-прежнему таскалась за ним на дискотеки: выкрашенная в белую-белую блондинку, с челкой, на укладку которой пущен целый флакон лака для волос, на каблуке в 10 сантиметров и примерно такой же длины юбке, с красной помадой, наклеенными ногтями и десятиметровым шлейфом духов.

Аленка, видя все это, старалась угодить любимому: купила первую в своей жизни бледно-розовую перламутровую помаду, лак для ногтей, иногда даже брала у подружек тушь для ресниц (с которой правда не очень справлялась) и распускала для встречи с Ярго волосы, но угнаться за девушками типа Ольги ей было не под силу.

Зачем он опять повелся на ее «любимый, давай встретимся» и прочую ерунду, Ярго и сам не понимал. Они встречались уже какое-то дикое количество времени, и он не мог объяснить ни себе, ни друзьям, почему никак не закончит эти отношения. Хотя одна мысль нет-нет, да и всплывала, не давая ему покоя: он до сих пор не переспал с Аленкой. От этой мысли Ярго обычно досадливо кривился, и проговаривал про себя: как не мужик, блин!

В очередной раз решив для себя, что явно пора поторопить события, он вышел из дома.

На свидание она летела как на крыльях.

Ура! Он ее не бросил, они снова будут вместе!

Аленка просто невообразимо соскучилась за эти две с половиной недели, днем и ночью она думала только о Ярго, вспоминала его голос, его запах, ощущение его объятий. И в который раз уговаривала себя, что, возможно, пора уже показать, что не такая уж она и маленькая, и сделать их отношения полноценными, – заняться с Ярго сексом.

Ее просто разрывали противоречия. С одной стороны, когда они с Ярго целовались и он крепко прижимал ее к себе, сажал на колени, гладил практически по всему телу (а пару раз уже и раздевал до пояса), ей самой очень хотелось идти дальше. Низ живота сводило, сердце колотилось, бросало в жар. С другой стороны, ее не покидало ощущение, что еще рано, очень хотелось дождаться хотя бы шестнадцатилетия для такого важного шага (хотя примерно половина одноклассниц уже шепталась о первых попытках секса, а одна девочка на год младше недавно перевелась в вечернюю школу из-за того, что забеременела). Да и уверенности в том, что Тимофей – именно тот мужчина, который должен стать первым, хватало далеко не всегда.

Как и большинство девчонок ее возраста, она мечтала о романтической ночи, совместной ванне с лепестками роз, свечах, любимом, который на руках несет ее на шикарную кровать, долго и нежно целует, и сексе как гармоничном завершении всего этого. С Ярго же если возможности и возникали, то совсем не вписывающиеся в эту картину: либо на лавочке на территории брошенного детского сада, либо на последнем этаже в подъезде, либо у него дома, но с условием, что через полчаса с работы придут родители. Поэтому ничего и не случалось, говорила себе она. И тут же себя одергивала: если бы я была посмелее, меня бы и так устроило, в конце концов, какая разница, когда парень любимый! А был бы секс, наверняка и отношения были бы лучше: Ярго бы не мучился, не обвинял бы ее в детскости, меньше бы избегал.

Все, решила она, при ближайшей возможности секс будет. И плевать на окружающую обстановку, в конце концов, отношения с Ярго слишком ценны, чтобы рисковать ими из-за собственных страхов.

После той ситуации в бане, почти три месяца назад, какого-то непонятного мимолетного секса с Даном на несколько минут, во время которого не было ни боли, ни крови, несмотря на первый раз (чему Дан, кстати говоря, не поверил), Лина сильно к нему остыла. Он совершенно не поменял к ней отношения, все также широко улыбался, как и всем остальным девчонкам, когда они встречались на дискотеках, все также задавал дежурный вопрос про дела, все также подмигивал, рассказывая очередной анекдот в раздевалке. В общем, вел себя, как будто ничего не произошло. Наверное, именно это и заставило Лину успокоиться. Точнее, пореветь первые две недели и успокоиться потом.

Сильно изменилось и ее отношение к Петру после той зимней поездки. Пообщавшись с ним более плотно, и, в особенности, сравнивая его с Даном (да и с Ярго, слушая аленкины рассказы), она оценила его теплоту, готовность всегда поддержать и прийти на помощь, его дружеские советы, после которых все становилось на свои места. Сейчас она отчетливо видела в нем мужчину, за которым «как за каменной стеной». Ее уже не мог обмануть его порой экстравагантный вид, а, кстати говоря, кудри, которые тоже ее очень раздражали, он месяц назад состриг.