Алексей Дьяченко: Человек. Сборник рассказов-2

– Все ты прекрасно понял. Просто хитришь, как обычно, и виляешь. Я тебе о человеческой подлости рассказал, о взлетах и падениях духа, а ты хочешь свести все к пошленькой интрижке, к симпатиям и антипатиям ученика младших классов.

– Симпатии, антипатии, я не пойму, в чем твои претензии? Что ты хочешь от этой… Как ее… Смешно ты, которую тигрой..? За урок поставила пять, за четверть четыре. Чем ты недоволен? Может, так положено.

– Да, нет. Если даже всю моральную сторону оставить в стороне. Ну, что незаслуженно пятерку получила. Допустим, что заслуженно… Мы с Колькой Алферовым, еще до того, как я поругался с Таисией, подошли к директору и поинтересовались. Что выйдет за четверть, если ты получил три двойки, а затем одну пятерку. Выйдет ли четверка?

– Очень интересно, что же вам ответили?

– В том-то и дело, что директор про случай с Балалайкиной уже забыл, да и, наверное, представить себе не мог, что учащиеся четвертого класса всё об этом в подробностях знают. Нет, говорит, никогда четверки при таких оценках не будет. Будет двойка, в лучшем случае, если учитель очень сжалится, то может поставить и троечку. Так, что когда я говорил нашей классной руководительнице, что она труслива, лжива и подловата, то знал, о чем и кому говорю.

– Да, она по-своему, конечно, виновата. Но ты не прав. И знаешь, почему? Во-первых, потому, что ты еще сосунок, и не тебе судить поступки взрослых людей, так как просто можешь не знать всех мотивов, толкнувших ее на это. А во-вторых, и в главных, ты не прав потому, что пока что, на сегодняшний день, ты полностью от нее зависишь. Твоей любимой Балалайкиной, после трех двоек она вывела пятерку, а тебе, после трех пятерок выведет двойку, и ничего не поделаешь, никто не спасет, не поможет, не выручит. Так устроен наш мир, в котором кошка всегда съедает мышку и никогда наоборот. Понятно?

– По-твоему получается, что человек должен лизать интимные, плохо пахнущие места всем тем, от кого он зависит?

– Это не по-моему, а по-общечеловечески.

– То есть, я правильно понял? Ты говоришь мне: «Я – алкаш, лицемер, блудливая сволочь, плохой муж, плохой отец, но я тебя кормлю, мой мальчик, ты от меня зависишь и поэтому должен держать язык за зубами». Правильно?

– Я б и сам лучше не сформулировал.

– А если мне все это противно? Если я не хочу так жить?

– Заставят, Андрюша. Заставят. Поверь, сначала сломают, а затем…

– И ты мне поверь. Тот, кто думает, что заставит, сам сто раз потом об этом пожалеет.

– Это что же, угрозы пошли?

– Нет. Это та самая правда, которую все вы боитесь.

– Кто это все?

– Все – это учительница Таисия Львовна, мать, ты.

– Так и знал, что начнешь с учительницы, а закончишь родным отцом.

– Конечно, ты знал, а иначе зачем бы ты кинулся ее оправдывать и защищать? Ты не ее, ты себя защищал. Ведь вы же с ней схожи, как два ужа, рожденные только ползать. Все то, что я ей на уроке высказал, все это и тебе подходит.

– В чем же моя трусость, ложь и подлость?

– Ну, во-первых, в том, что мать не любишь, а говоришь «люблю». Вот тебе и ложь, и подлость, и трусость вместе взятые. Во-вторых…

Борис Перепелкин не дал сыну договорить. Сильным ударом кулака он сбил его с ног и стал жестоко избивать. Его давно уже трясло от сыновьих нравоучений, но он старался сдерживаться. Он слушал сына и не верил ушам своим. Позвал для того, чтобы устроить выволочку, а тот пришел и как совесть, явившаяся в человеческом облике, стал выворачивать душу наизнанку.

Утром, проснувшись с больной головой, Перепелкин старший ужаснулся, вспомнив, что вчера натворил. На дрожащих, подгибающихся, ногах он засеменил в комнату сына.

– Какая Тигра Львовна? Какая Балалайкина? – Андрей никак не мог понять, что от него хочет отец, про кого спрашивает. – Пап, дай поспать.

– Так значит, мы вчера не говорили? – Все не унимался глава семейства, с нездоровым любопытством щупая и осматривая лицо и тело Андрея.

– Я не виноват. Ты, как пришел, сразу в кровать бухнулся. Хочешь, сегодня поговорим.

– Нет-нет, что ты. Мне вчерашнего разговора на всю жизнь хватит, – смеясь, сказал Перепелкин, заботливо укрывая сына.

В кафе, за чаем с бисквитами, сидели два приятеля, Баракин и Щербатов.

– Уверяю тебя, – говорил Баракин, – за деньги, даже самый безобразный, купит самую прекрасную. Возьмём двух претендентов на сердце красавицы, Любимого и Постылого. У Постылого деньги, у Любимого ветер в карманах. Посмотрим, кто победит.