Геннадий Мурзин: Плата за свободу

– Эх, – произнес он вслух, подойдя к дежурной части, – правду говорят: лишь у дурака что на уме, то и на языке.

Спохватившись, заозирался, но, к счастью, вокруг никого не было. А, услышав, стали бы по углам чесать языки: вот, мол, столичная-то штучка до того заработался, что ходит по коридорам и разговаривает сам с собой.

Фомин вошел в дежурную часть, где в это время было довольно-таки шумно. При его же появлении все разом замолчали, что могло свидетельствовать об одном: предметом столь живого обсуждения была его персона. Отметив про себя, он не подал вида. Наоборот, совершенно непринужденно, с радостью на лице сказал:

– Здравия желаю, господа офицеры! – кто-то поёжился от непривычного в их кругу приветствия и не слишком уверенно ответил, кто-то, уткнув сразу носы в столешницы, вообще промолчал.

Один лишь старший оперативный дежурный управления подполковник Серебряков, с которым Фомин сблизился еще во время прежней сюда командировки, улыбнулся, встал со стула, обменялся с ним рукопожатием.

– Здравствуй, Сергеич. Что-то ты раненько.

Фомин столь же бодро на это ответил:

– Кто рано встает, тому Бог подает.

Он прошел к противоположной стене, заметив там свободный стул, сел.

– И как ночь, Иван Емельянович?

– Как обычно, – ответил Серебряков, просматривая журнал регистрации сообщений, поступивших в управление.

– «Обычно» – это как?

– Это означает, что за ночь не произошло ничего сверхъестественного. В районе Вагонки, допустим, труп, обнаруженный в квартире, с признаками насильственной смерти. По мнению оперов, выезжавших на место, обычная бытовуха. В числе основных подозреваемых жена убитого, которая пока не найдена. По словам соседей, вечером супруги пировали, потом, как это у них часто бывало и раньше, шум, скандал, драка. В квартире обнаружен нож-хлеборез со следами крови: скорее всего, орудие преступления… Так… Одно, вот, разбойное нападение, пять случаев уличного хулиганства, три квартирных кражи предотвращено вневедомственной охраной, так как жилье было оборудовано охранной сигнализацией; покушавшиеся взяты, так сказать, на месте попытки совершения преступления. Один вызов – ложный: когда наши приехали в район железнодорожного вокзала, точнее – привокзальной площади, то конфликтующие стороны (ранее дважды судимый некий Зубов Евгений Семенович ударил по лицу реализаторшу торговой палатки некую Кайгородову) помирились и друг к другу претензий не имеют. Кайгородова даже заявила, что это она спровоцировала конфликт, поэтому заявление писать отказалась. Хулиганство из разряда мелких, поэтому ход делу не дан. Протокол все-таки наши люди составили. Для порядка.

– Да, ночь и на самом деле оказалась спокойной, – подтвердил и Фомин, однако приличный физиономист мог бы тут заметить появившуюся на лице подполковника некую растерянность и тревогу.

Все по-прежнему молчали. Пытаясь хоть как-то разрядить обстановку, Фомин сказал:

– А я прямо на входе в холл столкнулся с вашим шефом.

Серебряков пояснил:

– В мэрию поехал. Демьяненко зачем-то вызвал.

– Так рано?

– А Иван Митрофанович у нас шубутной: сам рано встает и другим спать не дает.

– А я слышал, что в мэрии всеми делами заправляет его первый заместитель Сарваров.

– Кто их там знает, – неопределенно ответил Серебряков и вновь уткнулся в какую-то лежавшую перед ним бумагу, прозрачно намекая, что эта тема для него является запретной.

Фомин спросил:

– Никто Самарина не видел? – в ответ молчание. – Появится – пусть меня найдет.

Серебряков оторвался от бумаги.

– Будет сделано.

– А как ваши дела, подполковник?

Фомин повернулся в ту сторону, откуда последовал вопрос. Спрашивал майор Кротов, заместитель начальника управления по воспитательной работе.

– Превосходно, Сергей Иванович.

– Напали на след исчезнувшего Курдюкова?

– Нет. А что? Вас это интересует?

– Не то, чтобы очень, однако… У нас опытнейшие сыскари занимались, но никаких следов. Теперь, вот, вас направили, подполковник. Наверное, начальство возлагает большие надежды…

– Знаете, майор, об этом лучше всего спросить генерал-лейтенанта Краснова. Как когда-то пел Высоцкий: «Жираф большой – ему видней».

– И каковы же перспективы?

– Самые радушные, майор, – опять же неопределенно ответил Фомин. Он ответил, хотя ему так хотелось послать этого Кротова куда подальше. Не послал. А это уже явный прогресс. Он меняется и меняется в лучшую сторону. Он управляет своими чувствами. Удивительно, но факт. Подействовала давешняя самокритика. Подполковник Фомин и впредь намерен находить общие точки соприкосновения не только с этим майором, но и с самыми оголтелыми чинушами. Он еще докажет всем, что прекрасно может ладить с людьми – и с друзьями, и с недругами.