Сергей Парахин: С чего начинается Родина. Документальная повесть

Работала. Растила детей.

В селе, в коммуне, в колхозе – она считалась непревзойденной мастерицей-стряпухой в приготовлении еды (щи, каши, соленья), а главное – в выпечке хлеба.

Готовить обед для полевых бригад (особенно трактористов) просили только её. Если готовил кто-то другой – трактористы, бывало, отказывались от еды.

В селе её любили за скромный и тихий характер, за отзывчивость, за чистоплотность и опрятность, за трудолюбие и доброту.

Огород, скотина, двор, дом – всегда у неё ухожены, всегда в порядке.

С началом войны, когда мужики поуходили на фронт, как и все женщины, работала в колхозе и за себя и за них.

Осенью 1942 года вместе с женщинами – бойцами банно-прачечного отряда – солила на зиму капусту, огурцы, грибы – для всего подразделения. Отряд был укомплектован калмычками по национальности – к соленьям не привычным. И помогла им во всем, и научила на будущее.

В зиму 1942—1943 годов частенько наезжал с фронта старший лейтенант интендантской службы, а с ним пара – тройка бойцов. Был «старшой» маленького роста, но с пышными усами. Звали его меж собой – «Шурупчик». Нагрянет бывало к ночи, в пробитой снегом шинели. Вытащит на стол фляжку со спиртом да пару банок американской тушенки, да хлеба казенного буханку, тишком пристроит пару пачек махорки хозяину дома, да пару кусков банного мыла хозяйке. Да шуточки-прибауточки. А нужно-то было всего-навсего служивому – за ночь вне очереди перемолоть на колхозной мельнице привезенное с собой зерно, что бы к утру отправиться с мукой на фронт. Конечно же – все делали для служивого, как тут не использовать служебное положение мужа – председателя колхоза. А пока мельница работала, и картошечку в мундирах на стол, и капустку квашенную, и медку липового в чаю, да разговоры задушевные про жизнь мирную и войну проклятую.

Весной и в начале лета 1943 года, перед Курской битвой, через село непрерывным потоком шли на передовую маршевые роты пополнения. Часто останавливались на дневку. Конечно же, бойцов и кормили, и обшивали, и обстирывали.

В село часто приезжали военные с передовой по различным делам, с различными поручениями (до августа 1943 года Преображенье находилось в сорокакилометровой прифронтовой полосе). Бывали на постое и офицеры, и рядовые, и раненые, и обмороженные. Екатерина Андреевна всегда была радушной и заботливой хозяйкой для гостей-фронтовиков.

Всю жизнь Екатерина Андреевна Парахина проработала на земле. Вырастила трех сыновей и двух дочерей. Русская женщина. Крестьянка. Коммунар.

В 1947 году схоронила мужа. Переехала жить к детям, Николаю и Марии, в Волгоградскую область.

Умерла в 1965 году в селе Варламовка Калачинского района Волгоградской области, на руках у своих детей – сына Николая и дочери Марии.

9 января 1905 года в Петербурге царскими войсками была расстреляна мирная демонстрация рабочих возглавляемая провокатором – попом Гапоном. В России вспыхнула революция.

Гремели орудия береговых батарей. Объятый пожаром крейсер «Очаков» не отвечал.

На нем по-прежнему реял красный флаг восстания, сквозь дым ещё различался гордый сигнал «Командую флотом».

Стрелять и тушить огонь было некому. На палубах и в отсеках лежали изуродованные разрывами снарядов тела матросов. Уцелевшие от артиллерийского огня – толпами сыпались с бортов в холодную осеннюю воду Севастопольской бухты. Они надеялись вплавь достичь спасительного берега и не знали, что там их ждут винтовочные залпы спаянных железной дисциплиной солдат крепостного гарнизона.

Лейтенант Петр Петрович Шмидт на адмиральском катере невредимым добрался до берега Артиллерийской бухты. Там – промокший и морально подавленный – он был немедленно схвачен и арестован. Спустя две недели по приговору военно-полевого суда он был разжалован и расстрелян.

Были и разбитые в упор гвардейской артиллерией, баррикады на Московской Рабочей Пресне, был и мятежный неприкаянный броненосец «Светлейший князь Потемкин-Таврический». Через стачечную и митинговую, гремящую «Марсельезой», Сибирь, как раскаленным ножом сквозь масло, прошли навстречу друг другу карательные эшелоны железного генерала Александра Николаевича Меллера-Закомельского и беспощадного генерала Павла Карловича Раненкампфа.

Горели помещичьи усадьбы. На перекрестках дорог скрипели виселицы. На сельских площадях свистели, рассекая воздух, казачьи нагайки, дико кричали наказуемые. Из тюремных застенков глухо вырывались наружу четкие ритмы несгибаемой «Варшавянки».