Александр Никонов: Пепел родного очага

– У животных есть когти, клювы и зубы, но у них нет оружия, чтобы убивать свою добычу на расстоянии. Кто-то же должен их защищать.

А шрам Казбек получил от удара ножом, когда он застал браконьера за разделкой туши дикого кабана. Кабана было бы не жалко, но охотник убил супоросную свинью и выкидывал из ее распоротой утробы маленькие тушки неродившихся поросят. Когда браконьер увидел егеря, он ощерился и спросил, косясь на его ружье:

– Что, стрелять будешь? Ну, давай, давай.

Казбек молча взял карабин браконьера, отнес его подальше, оставил там же свое ружье и вернулся назад. Свидетелями схватки были только горы, мрачный непроходимый лес и стая воронья, кружившаяся над мертвой свиньей в ожидании добычи. Жилистый егерь за несколько минут скрутил браконьера и связал, но и сам получил ранение ножом в шею. Мясо свиньи тогда Казбек отдал семье браконьера, а самого его доставил в милицию.

Скоро приехала на автобусе дочь Зейнаб с двумя дочерями и дочь Като с мужем, у которых детей не было. Хункарпаша и Надия любили такие редкие в их жизни дни, когда почти вся огромная семья собиралась за одним столом в большой светлой комнате. Старики торжественно восседали во главе стола и с умилением смотрели на своих детей, снох, зятьев и внуков.

Вот и сегодня снохи и дочери насильно усадили мать рядом с отцом, а сами накрывали и уставляли стол кушаньями.

Когда наконец все уселись и затихли, встал Хункарпаша и поднял стакан с вином.

– Вот мы и снова вместе, жалко, что не все, – начал он. – Я хочу, чтобы мы все выпили за здоровье нашей матери и матери матерей. Только они дают всем нам жизнь. Сколько бы мужчина ни хотел продолжения своего рода, от него все равно как от козла молока.

За столом сдержанно посмеялись, только Казбек улыбнулся одними губами. Этот тост он слышал по нескольку раз в год, и сейчас ласково смотрел на счастливую и гордую мать, желая ей в душе бесконечной жизни и гранитного здоровья.

– Потому что производить живое на свет способна только женщина, – продолжал Хункарпаша. – Поэтому для всех нас женщина – это и Бог, и свет, и счастье, и жизнь. Так давайте выпьем за этот свет и за это счастье нашей семьи. Пусть Господь даст ей тоже много света, много счастья и многих лет жизни.

Надия хотела встать вслед за всеми, но муж положил руку на ее плечо, давая понять, что все сейчас должны стоять перед нею. Она обвела всех своих родных влажными глазами и срывающимся голосом сказала:

– Спасибо, мои дорогие. Только ваш отец и дед соврал – без него у меня не было бы никого. – Все зашумели и захлопали в ладоши. – Ну, пусть будет удачным и богатым сегодняшний день.

6

Как быстро прошли эти два выходных дня! Вот снова в доме стоит гулкая пустота и пугающая одиночеством тишина. А еще вчера дом напоминал пчелиный улей в разгар медоноса: вскопали, собрали и опустили в погреба картошку, свеклу, лук, морковь, раннюю капусту; собрали виноград, кисти поувесистей и поцелее развесили на жердях, а похуже побросали в чаны, где будет зреть новое вино. А ведь это было только вчера. Но сегодня наступил уже новый день, и пора вставать.

Еще вчера по селу пронесся слух, что из Чечни и горного Дагестана в их сторону движутся бандиты Басаева и «черного араба». Они уже месяц хозяйничали в горах, но там войска им начали утирать сопливые носы. И то ли новая ваххабитская вера была жидковатой, то ли их сильно пуганули федералы и дагестанские ополченцы, то ли еще от чего, но они, по слухам, двинулись, как крысы, в предгорья, где есть чем разжиться и поживиться. Поэтому с раннего утра, только закончив дойку, Надия убежала к соседям, узнать, что и к чему: ведь дыма без огня не бывает.

Сам Хункарпаша тоже в последние дни стал примечать, что чеченцы-акинцы, которых много проживало в их селении, стали вести себя подозрительно тихо и вежливо. Даже Басханбек, его ближайший сосед по улице, и тот стал сторониться их дома. Бывало, чуть не каждый день забегал к Хункарпаше, чтобы на халяву выкурить трубочку-другую турецкого табака и поделиться последними новостями, а то и просто выпить бокал молодого виноградного вина. А тут и нос перестал высовывать из своего дома.

Так уже было в конце девяносто четвертого года, когда из Чечни вдруг зачастили покупатели на дома, квартиры и даже пустые гаражи. Многие семьи снимали жилье до весны или на год. Тогда еще никто и не предполагал, что федеральные войска решат под Новый Год сделать подарок ко дню рождения своего главного командира с какой-то птичьей фамилией. Хункарпаша точно не помнил фамилию этого главнокомандующего, потому что в последние годы к политической кормушке страны слетелось столько птиц, что какая из них и на какой должности, определить было невозможно.