Владилен Елеонский: Новый Айвенго. Рапира спасает

Вдруг вошёл Лобанов и громко сообщил:

– Цыганскому деду плохо. Как-то не по-христиански спокойно взирать на его муки. Я вызвал карету скорой помощи. Сейчас за ним приедут!

Дядя Миша резко поднялся из-за стола и сверкнул острым осуждающим взглядом вначале в сторону Лобанова, затем – отца Григория.

– Кого дурите? Себя? Ладно людям, себе-то не врите! Знаю я ваше милосердие. Вещи мои верните!

Он, прыгая на одной ноге, довольно проворно выскочил из комнаты. Лобанов попытался загородить ему путь, но дядя Миша так толкнул, что тот, высокий плечистый, пушинкой отлетел в сторону, освободив дорогу.

Ляля кинулась вслед за дедом. Перед тем как выскочить из комнаты, она изящно повернулась на носках, как настоящая балерина, и громко сказала:

– Простите его! Он не хотел никого обидеть. Он добрый. Правда!

Вдруг горькие слёзы хлынули из глаз цыганской девушки. Она вся покраснела и, глотая хлынувшую к уголкам рта солёную влагу, поспешно выпорхнула из комнаты.

Все, кто сидел за столом, просто окаменели, даже весельчак Шамба.

Вдруг Елена резко поднялась и посмотрела в окно.

– Куда же они? Такой ливень!

В ответ Шамба продекламировал с хохотком:

– Я пирог свой на противень, Сверху вдруг бродяга ливень, Я смеялся, не грустил, Дождь противень мне помыл.

Все снова оживились и зашевелились. Елена одарила Шамбу укоризненным взглядом и выскочила из комнаты. Лобанов тенью двинулся следом.

Отец мрачно посмотрел на батюшку.

– Вот так мы живём. С ума сходим!

– Повенчаем и дело с концом. Чего медлишь, Петрович? Такая девица пропадет. Ей твёрдое мужское слово необходимо, а ты, похоже, в самом деле, – раскисший пирог под дождём.

– Не отец я ей, вот в чём дело.

– Ты не отец, я отец.

Они ещё что-то тихо говорили друг другу, я не слушал, потому что вдруг увидел перед собой на столе смятую салфетку. Сквозь её белоснежное тельце чернели какие-то каракули. Я машинально развернул салфетку. На обратной стороне было выведено следующее:

– «Я вижу, вы хотите, а я хочу вам помочь. Вам обязательно надо участвовать, идите по адресу, там мой дядя, он даст деньги на экипировку».

В углу салфетки малюсенькими буковками был указан какой-то городской адрес. Я сунул салфетку в карман, потому что как раз в этот момент батюшка шумно поднялся из-за стола.

– Благодарю за приют и угощение, Петрович, однако время. Пора!

Батюшка по-дружески обнял отца и вышел. Я выскользнул вслед за ним. Отец не обращал на меня ни малейшего внимания.

Дождь почти прекратился. Он закончился та же внезапно, как начался. Батюшка, а вслед за ним я и Лобанов, двинулись к калитке, за которой чернела крыша джипа.

Елена обаятельно помахала нам рукой с балкончика, устроенного в мансарде. Какая же она замечательная! Красивая, душевная, чуткая, правильная.

Лобанов приветливо махнул ей рукой в ответ, а я никак не отреагировал. Мне вдруг показалось, что Елена задержала взгляд на моей спине, которую я так старательно сутулил. Неужели она что-то заподозрила? Я поспешил проскользнуть сквозь калитку на улицу.

Батюшка высадил меня на автобусной остановке и, поблагодарив за спонтанное участие в деле строительства храма, посоветовал не шататься больше по лесу одному. Они с Лобановым спешили на службу, поэтому, кивнув, стремительно укатили прочь.

В городе я остановился в туристической гостинице, отоспался и отдохнул, но когда на следующий день в приподнятом настроении прибыл на стадион «Заря», тот самый, который построил Львов, вдруг понял, что, в самом деле, требуются немалые средства для участия.

Объявление у регистрационного окошка сухо сообщало: «Вниманию участников! Правилами предусмотрена рыцарская экипировка установленного образца. Прокат – пятьсот тысяч рублей. Без экипировки или в экипировке иного образца участники на праздничное рыцарское соревнование не допускаются».

Я в расстроенных чувствах полчаса побродил вокруг стадиона, затем сел в придорожное кафе и выпил пару больших чашек кофе. Я никак не ожидал, что будет такая сумма. Пятьдесят, пусть сто тысяч, но пятьсот тысяч рублей – нереально!

Я пил кофе и тихо грустил. Теперь придётся корректировать планы.

Я рассчитывал, победив на соревнованиях, влиться в камарилью Кторова, осмотреться, понять, чем они дышат, что затевают. Сейчас мне пригодилась бы любая информация.