– Егор, тебя отец зовет, – без приветствий сказал Михаил, начальник безопасности и личный телохранитель Двардова-старшего. Мужчина отталкивающей наружности, с большим, безобразным шрамом на щеке.
– Зачем? – поинтересовался юноша.
– Ты забыл, что за человек твой отец?
– Как же…
Пройдя быстрым шагом сад, Егор намеренно сбавил скорость у входа в дом, делая вид, что любуется узором высокой, увесистой дубовой двери, на вид которая весила не меньше двухсот килограммов, но, как ни странно, легко открывалась.
Приоткрыв немного дверь, юноша спросил у Михаила вполголоса.
– А что ему от меня нужно?
– Ты же знаешь – твой отец не слишком общителен.
Опустив глаза, молодой человек с выдохом сказал:
– С тобой он-то хоть бывает и нормально разговаривает.
Улыбнувшись тонкими губами, Михаил ответил своим обычным грубым басом, нисколько не стараясь говорить тише.
– Тебе не нужно так говорить, он любит тебя одного по-настоящему. Только немного скрывает это, – после этих слов, косо взглянув на Егора, серьезно добавил: «Наверно».
– Ну а в каком он хоть настроении, может он на что-то намекнул, когда сказал позвать меня?
– К чему расспросы? Если бы твой отец и стал со мной откровенничать или хотя бы говорить намеками – я бы оставил это при себе. Иначе, это могло бы не лучшим образом на мне сказаться. Я верный пес своего хозяина.
После этих слов, личный телохранитель Бориса Сергеевича слегка подтолкнул сына своего хозяина, давая понять, что ему уже начинают надоедать эти пустые расспросы трусливого мальчишки, который искренне боялся своего отца, но всячески демонстративно пытался всем доказать обратное. Но Михаил, суровый человек, с врожденной философией служения более сильному духом, видел его насквозь. И от этого относился с презрением к единственному отпрыску своего господина, хоть и довольно-таки искусно скрывал это из уважения к Двардову-старшему. Вообще, нужно сказать, что глядя на Михаила, невозможно определить, что у него на уме. С одним и тем же выражением лица он может давать похвалу отличившемуся работнику и, ровно с теми же эмоциями, придушить человека голыми руками, если ему будет отдан приказ. «Хладнокровие и самообладание – две сущности одной из немногих добродетелей воина» – так всегда он отвечал на вопросы о его беспристрастия к делу. Хотя, должно признать, посторонние люди вопросы ему задавали не часто. Остальную часть пути, длинный коридор от входа до кабинета Бориса Сергеевича, они шли молча. Ведь Егор, хоть и не на столько, сколько отца, все же опасался приближенного своего родителя и знал: если Михаил не хочет вести диалог (а болтать он никогда не любил), то лучше помолчать. Перед дверью в кабинет, телохранитель остановился, давая понять, что дальше Егору нужно идти самому. Набравшись мужества, парень вошел вовнутрь. Оказавшись внутри кабинета, он не сразу заметил отца. Сам кабинет был весьма просторный, но все-таки находиться в нем многим было тяжело. Немного мрачное помещение, с всегда закрытыми занавесками темно-красного цвета. Слева от входа находилась старинная деревянная вешалка, на которой всегда неизменно весел один лишь пиджак, да в зимнее время шарф хозяина дома. У многих, да и у Егора, она вызывала ассоциации спаленного в самой преисподней молодого деревца. Если же приходили посетители, они всегда снимали верхнюю одежду еще в коридоре, хоть на этом и не настаивал Борис Сергеевич. Справа располагались доспехи средневекового рыцаря, причем не парадные, а боевые. На них отчетливо можно было рассмотреть вмятины, оставленные неприятелем в бою. Еще одна особенность доспехов заключалась в том, что глазницы полного, закрытого шлема, как будто бы наблюдали за смотрящим на них человеком, под каким углом не оказался бы взгляд наблюдателя. У левой стены расположился масштабный мраморный камин. Многим приходило на ум, что камин и вешалку создавал один и тот же мастер, так как складывалось впечатление, что достали его оттуда же, откуда и «спаленное деревце». В длину он был примерно два с половиной метра. Две фигуры полуодетых девушек, со склоненными головами, держали крышку камина в позе древнегреческого титана Атласа. В целом, глядя на этот камин, можно было прямо-таки ощутить силу отчаяния этих скульптур. На самой крышке лежала одна лишь сабля, принадлежавшая какому-то хану «Золотой Орды». Спереди данного творения располагалось массивное кресло из красного дерева, под которым находилась шкура медведя, подстреленного самим хозяином кабинета. С противоположной стороны стоял деревянный книжный шкаф, коричневого цвета. И, наконец, прям напротив двери, находился трехметровый стол овальной формы. На нем никогда не было ничего лишнего, лишь бумаги, настольная лампа, подставка для ручек и стеклянная пепельница самой обыкновенной формы.
Читать дальше