Дан Борисов: Троглобионт

– Перед смертью не надышишься. Ну что ж, счастливо вам оставаться. Наблюдайте и свидетельствуйте. В начале осени произойдет событие с большим международным резонансом – это начало. Остальное вам Тихон растолкует. Увидимся… Привет Азимиру.

Уже у обреза воды оба одновременно обернулись. Курт щелкнув каблуками, вскинул руку в прощальном, однако нацистском, приветствии, а Корвер громко засмеялся. Они просто растаяли в воздухе, но хохот Корвера еще продолжал звучать. Ящеры сразу ожили. Уходили в воду они почти без брызг, но созданная ими волна далеко выкатилась на берег к самым ногам провожавших их людей.

– Пижоны, – проскрипел Тихон.

– Почему? – засомневалась Анна, – вполне обходительные джентльмены.

Егор молчал. Последние слова Корвера: «Привет Азимиру… увидимся…», то ли интонацией, то ли прямым смыслом зацепили какой-то пласт памяти. Он был и до этого готов, но никак не мог вытащить этот пласт наружу, что-то мешало, но сейчас вдруг отпустило, и он всё вспомнил. Вспомнил не разложенным на эпизоды и слова, а целиком, единой вспышкой понимания.

Это не было сном. Это было на самом деле, только не здесь, а где-то совсем в другом месте… там, где был его дом.

В тот раз, вынырнув из сна в какое-то другое состояние гораздо более реальное, чем сон и даже чем жизнь, Егор осознал себя идущим по тротуару вдоль большого каменного дома, этажей в восемь-девять. Ноздри щекотал до боли знакомый запах нагретого солнцем асфальта, запыленных листьев липы и легкий запах дома, исходивший, видимо, из приоткрытых форточек полуподвала. Машин на дороге не было, немногочисленные прохожие шли по своим делам, не обращая на Егора внимания.

Дойдя до парадного подъезда с невысокой мраморной лестницей и чугунными перилами, Егор уже знал, что ему надо войти в дом. Он знал, что здесь его дом, что нужно подняться по лестнице на второй этаж, а потом повернуть налево.

Внутри было сумрачно и прохладно. Хлопок двери эхом разнесся по пустой лестнице. Егор взбежал на второй этаж. Здесь не было квартирных дверей, как это принято сейчас, а в обе стороны от лестничной площадки шли полутемные коридоры. Впрочем, все, что нужно, было прекрасно видно. Егор повернул влево. Навстречу ему вышла женщина средних лет в теплом халате и тапочках с помпонами. Он хорошо знал эту женщину, она тоже узнала Егора и обрадовалась ему. Она показала рукой на одну из дверей и улыбнулась молча.

Егор открыл дверь и вошел в квартиру. Входя, пришлось рукой снять паутину, аркой нависшую в дверном проеме. Это и был его дом, как он мог о нём забыть? Он снял серый пыльный чехол и сел в кресло возле камина. И сразу всё запустение стало исправляться само собой: исчезли чехлы с мебели, пропала паутина и пыль с окон, через которые в дом проник яркий, но теплый свет. Входная дверь отворилась, и в ней появился среднего роста человек с короткой седой бородкой в светлосерой фрачной паре из какой-то удивительно мягкой ткани.

Непонятная радость, наполнившая Егора, как только он переступил порог дома, еще усилилась. Он вскочил с кресла навстречу вошедшему.

– Учитель? Это ты? – и вдруг остановился – он понял, что совершенно голый и растерялся.

Учитель с улыбкой плавно провел рукой на уровне глаз Егора. Егор оглядел себя и увидел, что уже одет во что-то напоминавшее спортивный костюм из той же изумительной серой ткани совершенно не мешавшей движениям. Он это понял, опустившись по знаку Учителя обратно в кресло.

– Это с непривычки ты забыл одеться. Возвращаясь из дальних странствий, нужно снова привыкать к дому.

– Учитель, я умер?

Раскаты веселого смеха поколебали пламя свечей откуда-то появившихся на столе в темном старинном подсвечнике.

– Ты очень основательно всё забыл, посиди немного, я сейчас.

Учитель принес с кухни большой фарфоровый чайник и вазу с баранками.

– Присаживайся поближе, я заварил твой любимый чай.

Егор пересел к столу на вкусно скрипнувший венский стул. На столе уже стояли пиалки и две маленькие вазочки с вишневым вареньем и серебряными ложечками. Столь же колдовским способом появившиеся в камине дрова, уже пылали, посылая в комнату доброе тепло и аромат горящей бересты.

– Умереть ты не можешь, дорогой мой Егор, даже если очень захочешь этого, а вот забыть обо всём, это пожалуйста, это сколько угодно у нас…

– Но я очень хочу остаться тут…

– Выбрав путь, ты должен пройти его до конца…

В этом месте случился какой-то сбой, как будто дефект записи или обрыв пленки у киномеханика, но очень быстро положение восстановилось.