Роман Бубнов: 290 секунд

Сбоку раздается громкий протяженный гудок.

Сергей поворачивает голову, и я совершаю отчаянную попытку перехватить инициативу.

Я бросаюсь вперед, хватаю двумя руками пистолет, уводя дуло чуть в сторону от моей головы и, ставя упор правой ногой в живот Дурнева, что есть силы отталкиваю его от себя. Брат отлетает назад и валится на гальку. Пистолет остается у меня в руках.

На огромной скорости, не переставая сигналить предупредительными протяжными гудками, слепя сильными передними фарами, на нас летит поезд.

Я успеваю отступить назад, и, разделив наш тандем на две части по разные стороны одного пути, по рельсам долбит длинная, забитая под завязку, электричка.

Пока Дурнев встает на ноги, я осматриваю пистолет – компактный для ношения без кобуры, с удобной рукояткой и крупными насечками, хорватский Springfield XD.

Во время службы в армии я всегда выбивал на стрельбище мишеней на твердую четверку. Я проверяю, дослан ли патрон в патронник, слегка отводя указательным пальцем затвор-кожух. Судя по форме спускового крючка, у него очень короткий ход, что по идее должно способствовать более высокой точности стрельбы.

Но смогу ли выстрелить? Смогу ли убить брата?

Сквозь стыки вагонов, образующих при движении мигающую картинку, я наблюдаю за тем, что происходит по ту сторону проносящегося состава.

Дурнев уже подбежал к периметральному бетонному заграждению и, сняв с себя куртку и перекинув её через цилиндрические витки колючей проволоки, пытается с помощью выступа в основании забора, забраться на него, чтобы перепрыгнуть и скрыться.

Наконец, поезд заканчивается.

– Сергей, не дури! – я прицеливаюсь, но нажать на курок так и не решаюсь.

Дурнев уже закарабкался на самый верх, и почти улизнул.

– Уйдет, – говорю я сам себе и снова неохотно прицеливаюсь.

– Бросай оружие, никому не двигаться! – слышу я голос сзади, оборачиваюсь и вижу за забором на крыше того самого гаража, с которого мы попали сюда, молодого полицейского, держащего меня на мушке.

Тем временем сзади как-то сильно хрустит «колючка», наверно брат продавил очередной виток и почти уже перемахнул.

Выстрел!

Нагибая голову, как в замедленной сцене, я поворачиваюсь – Сергей хватается за плечо, его ведёт в сторону и он, запутавшись в отогнутых прутьях спиралевидной колюще-режущей Егозы, соскальзывает с края, повисая на смертоносных витках в неестественной позе прямо на ограждении.

Я молниеносно выпрямляюсь и посылаю неточную очередь в сторону гаража, поверх головы Полицейского, чтобы согнать того с крыши. Одна из пуль попадает в распределительный щиток напряжения. Яркая вспышка рождает тысячу искр, озаряя на мгновение всё окружающее пространство.

Подбегаю к брыкающемуся брату. Картина жуткая. Из глубоких порезов сквозь ошметки покромсанной одежды ручьями течет кровь. Под тяжестью тела, острые как бритва обжимающие проволоку лезвия, всё сильнее и болезненнее впиваются в плоть, рассекая кровеносные сосуды и сухожилия.

– Не двигайся, делаешь только хуже, – я пытаюсь сообразить, что делать.

– Брат, это конец, да? – Сергей смотрит на меня испуганными детскими глазами, словно дичь угодившая в безвыходную ловушку.

– Это специальная оцинкованная проволока. Из неё нельзя освободиться без помощи трех-четырех человек. Тише, береги силы.

– Я так и не сказал тебе, – Сергей слабеет с каждой секундой.

Он медленно приподнимает залитую кровью правую кисть и чуть подает её вперед. Я подбираю левой рукой его прохладную ладонь и слегка сжимаю её.

Под порывами враждебно-леденящего ветра, держась за руки, мы молча смотрим друг на друга.

– Не суди меня, брат, – Дурнев выдавливает из себя последние слова, и его тело обмякает, теперь уже навечно.

Я не спеша отпускаю липкую безжизненную кисть и отступаю назад. Косой дождь, как художник, размывает на ограде темно-бордовые кровавые узоры. Где-то наверху в порывах ветра ходуном ходит слабый желтый фонарь.

Единственное, что я чувствую – это сожаление. О том, что нельзя вернуться время вспять и уговорить брата выбрать иной путь.

То, как мы живем сегодня – результат всех наших выборов. Кто бы что ни говорил вам, всё всегда выбираем мы сами. Запомните это.

Каждый наш выбор изо дня в день определяет весь ход нашей жизни. Формирует цепочку событий, поступки и их последствия.

За всё это отвечать нам перед нами же самими.

Я не хочу испытывать судьбу и ждать, когда на крышу вернется осмелевший хранитель порядка с подкреплением. Вытираю рукоятку пистолета о своё мокрое насквозь пальто и бросаю его на почерневшую от мазута траву. Тут же мокнут и портятся разметавшиеся наши с Сергеем старые детские черно-белые фотографии.