Вадим Россик: Блеск тела

Хотя дорогие народу останки уже были в пятницу тщательно проверены, получив такое грозное предписание, Всеятский решил подстраховаться и в субботу осмотреть их еще раз. А тут еще, как назло, ночью в Мавзолее произошло короткое замыкание. Разумеется, все быстро исправили, но необходимо было убедиться, что тело не пострадало. Хмурые ученые, недовольные кражей одного выходного дня, встретились перед Мавзолеем без пяти десять. При себе каждый имел портфель со всем необходимым для ремонта поврежденной плоти. Они обогнули мрачный прямоугольник, облицованный черным мрамором, лабрадоритом, порфиром, гранитом и смальтой, спустились по неприметной боковой лестнице вниз и оказались внутри пантеона. Поздоровавшись с бдительной охраной, «Мавзолейная группа» прошла в траурный зал.

В прохладном (постоянные плюс шестнадцать градусов) траурном зале царила тьма. Лишь центр культового места был освещен неярким призрачным светом. В лучах этого потустороннего света возвышался саркофаг, в котором за пуленепробиваемым стеклом покоилось всемирно известное тело.

Младший научный сотрудник Конюхович первым подошел к саркофагу; скользнул равнодушным взглядом по неподвижному покойнику. Вдруг глаза Конюховича изумленно округлились и, резко обернувшись к остальным, он крикнул:

– Профессор, здесь что-то не так!

Старший товарищ Конюховича Глистюк подоспел к саркофагу раньше пожилого профессора. Глистюк поправил очки и впился близорукими глазами в незнакомое лицо знакомого трупа.

– Профессор! Это не он!

Всеятский, наконец, присоединился к коллегам.

– Что вы имеете в виду, друзья?

Впрочем, он мог бы и не спрашивать. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что на месте великого гения лежит какой-то самозванец. Лысоватый тип с короткой бородкой и усами. Радовало только то, что пришелец был одет в приличный костюм. Ученые в полной растерянности замерли перед саркофагом. Профессор схватился за сердце. Глистюк проворно достал из кармана упаковку валидола. Одну таблетку сунул Всеятскому, вторую – себе под язык.

– А небольшое сходство все же есть, – заметил Конюхович. – Я зову охрану, профессор?

– Не спешите, коллега. Будьте благоразумны, – с трудом промычал Всеятский, энергично сося валидол. – Ваш ортодоксальный подход оставит нас без работы!

– Как понимать ваши слова, профессор? – с удивлением спросил Конюхович. Глистюк, вечно унылый, как сказочная царевна Несмеяна, тоже выжидательно смотрел на Всеятского. Профессор судорожно проглотил остаток таблетки, по привычке вцепился дрожащей рукой в пуговицу на груди Конюховича и заговорил:

– Вы представляете себе, мой юный друг, что случится, если станет известно о пропаже тела? Скорее всего, нашу группу тут же ликвидируют за ненадобностью. В обществе и так идут нескончаемые споры, по поводу окончательного захоронения вождя. Наша работа висит на волоске! Слишком многие желают зарыть нашего кормильца.

– И что вы предлагаете, профессор? – спросил Глистюк.

– Ради будущих поколений мы должны сохранить тело! – несколько высокопарно заявил Всеятский, откручивая пуговицу младшего научного сотрудника. – Вся наша жизнь зависит от этой мумии! Диссертации, квартиры, зарплаты. Положение в научном сообществе, в конце концов! Между прочим, Глистюк, вам в следующем году докторскую защищать! А вам, Конюхович, кандидатскую! А моя внучка в Сорбонну поступила!

– Но обманывать – это не этично, профессор! – вырвал свою пуговицу из чужих пальцев Конюхович.

– Я вам удивляюсь, коллега! – сказал Всеятский, ища глазами, куда бы пристроить свои руки. – Вы, кажется, не первый день в науке, а говорите такие наивные вещи!

– Еще великий Ломоносов говорил, что «раз матами не понимают, тогда докладами, диссертациями и правдой буду бороться!» – горячился Конюхович. – Нет ничего выше правды и медицинский факт – пророк ее!

Всеятский, не найдя других вариантов, начал крутить собственную пуговицу.

– Вы представляете себе, мой юный друг, какой завтра разразится грандиозный скандал? Ведь это чудовищная бестактность – сорвать такое важное мероприятие! Хотя бы костюм оставили! Руководство сделает соответствующие выводы. Никому мало не покажется!

– Но, возможно, полиция найдет пропавшее тело! Как мы тогда объясним, почему у нас два вождя мирового пролетариата вместо одного? – не сдавался Конюхович.

Глистюк в спор не вмешивался. Вообще-то он был завистливой посредственностью. Глистюк всегда выполнял указания руководства и своего мнения не имел даже теоретически.