Дарья Березнева: Когда растает снег

Рассвирепев, Вара бросил её на камни. Девушка упала, ударилась головой и умерла. В это мгновение закатный луч солнца, смешавшись с горячей кровью Розы, обагрил траву и камни у самых ног Вары. Тут он всё вспомнил. Ему припомнилось милое лицо Грейс, её влюблённый взгляд, улыбка, он вспомнил, как безжалостно убил её и в первый раз за всё это время заплакал. Это было запоздалое раскаяние. Вара плакал как ребёнок, слёзы лились, обжигая его щёки, и с каждой слезинкой на душе у него становилось легче. Падая на каменистую почву, слёзы этого отверженного юноши вскоре образовали кристальной чистоты ручей. И по сей день в тех далёких местах этот забивший из-под камней ключ зовётся ручьём Вары.

С того дня свобода стала для него хуже смерти. Вара мучился от угрызений совести, от того, что он бессмертен. Он захотел убить себя, но не смог, потому что тело его было подобно камню.

– Глупец я! – воскликнул юноша. – Раньше я думал, что бессмертие и вечная красота важнее всего на этом свете, но теперь я убедился, что это не так. Я был эгоистом и ради достижения своей цели пошёл на убийство. Теперь я получил то, что хотел. Но я почему-то не чувствую от этого радости, даже наоборот: я безмерно несчастен и одинок. Кому теперь нужна моя красота и моя жизнь? О, как я несчастен!

С тех пор, как люди изгнали Вару, прошло уже несколько сотен лет, а он по-прежнему молод и красив, потому что время не властно над ним. Вара до сих пор бродит по земле, ища покоя, и не находит. Он желает умереть, но смерть уходит от него. И напрасно думает

Вара, ожидая Страшного суда: «Вот ещё немного осталось потерпеть, и я обрету покой».

Однажды я гулял с собакой по парку. Был летний день, солнце палило нещадно, и даже в тени чувствовались духота и полуденный жар. Устав ходить, я сел на первую попавшуюся мне скамейку в глубине парка. В эту ночь я не выспался: трижды приходилось выгуливать Спринта, моего доброго старого пса. Спринт – спаниель. Он достался мне от бабушки, умершей прошлым летом. Когда я был маленьким, я часто проводил каникулы в её старом домике на самой окраине города. Этот затерянный и Богом забытый уголок был мил моему сердцу. Как только я переступал порог бабушкиного дома, у меня на душе становилось легко, и вся шелуха, все мелкие житейские заботы оставались где-то далеко позади в шумном и суетливом городе.

Закрыв глаза, я представил себя в бабушкином саду в тени плодовых деревьев и ненадолго забылся сном. Разбудил меня Спринт. Он отчаянно лаял и рвался с поводка, которым я привязал его для надёжности к ножке скамьи. Я открыл глаза. Передо мной стоял человек почтенного возраста, одетый на старинный манер – в смокинге, чёрных лайковых перчатках и с тростью. Седые редкие волосы, стянутое сетью морщин пергаментного цвета лицо с орлиным носом, стремительный взгляд из-под седых кустистых бровей. Если бы не мой Спринт, который зло ворчал, припав к земле и ощетинившись, я бы решил, что незнакомец мне снится.

– Здравствуйте, почтенный. Разрешите присесть?

– Пожалуйста.

Я подвинулся. Как только незнакомец сделал шаг к скамье, Спринт с гневным лаем кинулся на него. Человек в смокинге вовремя отступил, а Спринт повис на поводке, привстав на задние лапы и заливаясь громким лаем. Я никак не думал, что мой спокойный ласковый пёс может быть таким злым.

– Для начала уберите собаку.

– Фу, Спринт! – строго сказал я. – Как не стыдно!

Спринт недоверчиво покосился на меня, однако перестал ворчать и сел в стороне, с ненавистью посматривая на незнакомца.

– Какой у вас нервный пёс, – сказал человек в смокинге, садясь рядом со мной.

– Вовсе нет, – сказал я. – Он просто не любит посторонних.

– Позвольте узнать ваше имя, молодой человек.

Я назвал себя.

– А как вас зовут, простите? – поинтересовался я.

– Профессор. Зовите меня Профессор.

– Извините моего пса, он сегодня немного не в духе, – попробовал извиниться я, чтобы не показаться невежливым. – А вы, я вижу, не любите собак.

Профессор улыбнулся, обнажив в улыбке ровные белоснежные зубы.

– Я не люблю собак? О нет, вы ошибаетесь, я очень, очень люблю собак! – он ещё шире улыбнулся, не сводя с меня пристального взгляда, и вдруг залился долгим визгливым хохотом.

Я невольно содрогнулся, знобящий холодок пробежал по моей спине.

– Скажите, вы верите в Бога? – спросил он, оборвав смех.

– Да, я христианин.

– Послушайте, я, кажется, задал вам вполне конкретный вопрос. Верите ли вы в Бога? – произнёс он медленно и с расстановкой.