Ниам Грин: Cекрет Коко

Я сразу вспоминаю о том, что сразу мне пришло в голову, как только я повесила сумочку на плечо – что ее мне послало само провидение. Но оставить ее себе – тоже неправильно.

– Может, это и судьба. А может – чье-то катастрофическое невезение, – признаю я.

– Нет, не бери в голову. Это судьба. На сумочке написано твое имя – она создана для тебя. Говорю тебе, расслабься и получай удовольствие.

– Не сомневаюсь, ты бы так и сделала, – смеюсь я.

– Боже, когда-нибудь и я порадую себя этой крошкой. Как думаешь, сколько ей лет? – спрашивает она, рассматривая сумочку на расстоянии вытянутой руки.

– Первые модели появились в феврале 1955 года – потому их и назвали 2.55. Мы думаем, что наша вполне может оказаться одной из них, быть может, даже одним из пробных экземпляров. Уже успели почитать кое-что в старых книгах о Шанель, что остались от мамы.

– С ума сойти!

– Не то слово. А видишь этот потайной карманчик внутри? Шанель сделала его для того, чтобы хранить в нем свои любовные письма – во всяком случае, так говорят.

– Боже, как романтично, да? В наше-то время любовных писем уже не пишут. Да что там писем – я уже даже романтичной смс-ки от Дэвида сто лет не видела! Молчу о том, чтобы он попытался в сообщении как-нибудь соблазнить меня.

– Кэт! – хихикаю я. – А вы не слишком взрослые для таких сообщений?

Пока мы болтаем, я показываю подруге подкладку сумочки и вдруг замечаю, что молния на потайном кармашке для писем немного приоткрылась. И вот я пытаюсь закрыть ее и чувствую, что под тонкой тканью что-то есть. Я подношу сумочку поближе к глазам.

– Что там? – спрашивает Кэт.

– В нем что-то есть. Я раньше как-то не замечала…

Я запускаю руку в кармашек и нахожу там сложенный лист бумаги. Осторожно достаю его оттуда. Он тонкий, почти прозрачный, заметно, что его складывали так бесчисленное множество раз. Неудивительно, что я не сразу его заметила – он невесомый, как перышко.

– Это письмо? – шепчет Кэт. – Глазам своим не верю. И что же в нем написано?

Я медленно и бережно разворачиваю найденный лист бумаги.

– Читай же его скорее, ради бога! – торопит меня подруга.

– Не уверена, что стоит это делать. Вдруг там что-то личное.

– Не глупи! – кричит Кэт. – Ты должна прочесть его, если ты этого не сделаешь, то это сделаю я! Давай сюда.

– Нет, – протестую я и прижимаю письмо к груди. – Я его нашла, значит, мне и читать.

– Так давай, чего ждешь? Знака свыше? Должно быть, это самое настоящее любовное письмо! – Она буквально подпрыгивает от нетерпения, и я начинаю опасаться, что подруга просто вырвет тонкую бумагу у меня из рук.

– Хорошо, хорошо, погоди секунду… – Я делаю глубокий вдох и начинаю разбирать размашистый, уверенный почерк.

Ноябрь 1956 года

Солнышко мое,

смотрю на тебя и ясно вижу, что ты станешь единственной моей любовью. Заглянув в твои прекрасные голубые глаза, такие нежные и такие ясные, я понимаю, что сердце мое навеки отдано тебе. Мы будто бы давным-давно знакомы, как две души, что были вместе совсем в другой жизни. Как же хорошо нам было бы вместе, любовь моя, но тем сильнее горечь разлуки. Я пишу тебе, а мое сердце разбито – ведь сегодня нам придется расстаться. Пришло время прощаться.

Пожалуйста, не забывай, что всей душой я жажду быть с тобой, держать тебя в своих объятиях и не отпускать, но это невозможно. Я всегда буду помнить тебя, ты – мое сердце. Как могу я забыть свое сердце?

Я молюсь о том, чтобы в один прекрасный день мы снова нашли друг друга, и о том, чтобы снова взять тебя за руку.

С любовью…

– Господи, боже мой! – восхищается Кэт. – Несчастные влюбленные. Как трагично!

– И подписи нет. – Я переворачиваю письмо, но и там не обнаруживается никаких опознавательных знаков.

– Кому бы ни принадлежала эта сумка, должно быть, ее хозяйка стала для автора письма источником истинного вдохновения, – продолжает моя подруга. – В его словах столько страсти… Как печально.

– Интересно, почему им пришлось расстаться. – Я снова переворачиваю лист бумаги, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку. Но нет, ничего нет. Сколько же это письмо пролежало в сумке? Теперь нам этого не узнать. Нам не за что зацепиться, мы понятия не имеем, кто же написал его – у нас есть только эти короткие строки, исполненные боли.

– Посмотри, какая старая, пожелтевшая от времени бумага, – говорит Кэт. – Оно хранилось тут годами, может быть, даже с того самого дня, когда было написано. Наверное, она всюду носила его с собой. Интересно, читал ли его кто-нибудь, кроме нее и нас с тобой?