Авенир Вайнштейн - В поисках веселого Ганса

Накал концерта растет. И зал теплеет. Не очень-то Алька тогда понимал, почему у некоторых в зале на глазах слёзы…

Уже после войны, живя в подмосковном бараке, они с Санькой бегали к соседке «на патефон»: так же, как сегодня к мальчишкам из семей побогаче собираются друзья на «видик» или компьютерные игры. И любимый голос приходил к ним из волшебной мембраны. Звучал «Барон фон дер Пшик…», и все смеялись. «Последний моряк Севастополь покинул…» – и вокруг грохотали орудия, и стоны раненых заглушали морские волны…

Треугольники с фронта приходили редко. Но редкое письмо становилось праздником. Старший брат, конечно, не писал, что был еще не раз ранен, что тонул при форсировании Днепра, что выходил из окружения у Курской дуги, что какой-то фашист-мадьяр в городе Секешфехервар во время взятия его частями Советской Армии из-за угла ранил Исаака в руку, что в окопе перед одной из атак он вступил в партию, что был награжден медалью «За отвагу» – о многом не писал. Кое-что семья узнала уже после войны из его рассказов, скупых и редких…

Это было в конце сорок четвертого – мама, Саня и Алька хорошо запомнили один из зимних дней. В хату вошел высокий, крепкий, подтянутый старшина, вручил маме конверт и велел собираться в дорогу: он от отца, который теперь в Подмосковье начальником Военстроя, назначен туда после ранения. А ему, старшине, «предписано доставить семью на постоянное место жительства».

– Наконец-то закончились ваши мытарства, и товарищ майор хотел бы побыстрей вас всех увидеть. Покуда сам не лег снова в госпиталь. – Тут старшина запнулся, встретив встревоженный взгляд матери. – Нет-нет, ничего страшного. Просто очередное обследование. Раньше он вам не писал. Не хотел тревожить очень. А по госпиталям помотало его крепко: четыре месяца после ранения.

– Ура-а-а!!! – внезапно заорал Санька. – Наша победа, наша победа! Мы едем в Москву!

«Здорово! – подумал Алька. – Я пойду в суворовское училище»!

– Боже мой! – волновалась мама, – неужели мы скоро будем все вместе?! Счастье-то какое! Скоро победа! Изенька уже скоро вернется.

Поселок Вешняки, что в двадцати минутах езды до Москвы на электричке, начинался у станции, от платформы небольшой площади с аккуратненькой о трех куполах церквушкой, возле ограды которой топтался люд: инвалиды, бездомные, нищие – все просили милостыню. Слышались жалобы на судьбу и просьбы подать копейку или хлеба. Бывали и курьезные тексты, к примеру, запомнился такой: «Подайте Христа ради! Жена вдова, дети – круглые сироты»! «Подайте на погорелое – избы далеко, Бог высоко»!

Цыганки гадали, кто-то что-то менял, кто-то что-то продавал. А напротив церкви стоял голубенький домик в один этаж, с тремя ступеньками, ведущими к вожделенной двери, над которой гордо красовалась «самодеятельная» надпись масляной краской: «Продукты». И все там «отоваривались» по карточкам. Алька хорошо запомнил этот магазин, потому что мама однажды велела ему купить хлеба, а по дороге забежать в керосиновую лавку – керогаз заправлять. Санька увязался с ним. И вот, болтая беззаботно, и бесшабашно дурачась, и гоняясь друг за дружкой, они «прискакали» на площадь в заветный магазинчик. А карточек-то и нет. «Посеяли» где-то по дороге. Искать, ходить и нагибаться над каждой бумажкой все полтора километра обратно до дому они не стали…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Курай – высохший колючий горный кустарник. Его использовали для растопки печки, горел споро и жарко.

Профсоюз работников искусств.