Гарт Стайн: Гонки на мокром асфальте

Гонка длится долго. И уж лучше соревноваться с самим собой и финишировать позади всех, чем понаделать ошибок и разбиться.

Вскоре благодаря Майку, терзавшему Дэнни вопросами до тех пор, пока он не начал на них отвечать, я узнал много нового. О том, что мать его ослепла, когда он был еще мальчишкой, и о том, что он заботился о ней, пока не вырос и не поступил в колледж. О том, как отец сказал, что если тот не останется присматривать за матерью, не будет помогать ему на ферме, а уедет, то домой может не возвращаться и на поддержку не рассчитывать. О том, как Дэнни каждое Рождество звонил домой, но только через несколько лет мать наконец сняла трубку и, не проронив ни слова, выслушала его. Прошло еще несколько лет, и она спросила: «Как живешь?» и «Ты счастлив?»

Оказалось, родители не платили взносы за его участие в заездах во Франции, как утверждал Дэнни, а он сам их заплатил, заложив дом. Не давали они ему денег и для участия в гонках на туринг-каре, он сам сделал взнос, перезаложив дом, и Ева его поддержала.

Все эти годы Дэнни балансировал на краю и в результате оказался банкротом. Закончилось тем, что он позвонил матери и попросил помощи, самой малой, лишь бы не потерять дочь. И мать ответила, что готова отдать ему все, что у них есть, если увидит внучку. Потом были ее руки на радостном Зоином личике, ее слезы на платье в цветочек.

— Печальный рассказ, — произнес Майк, наливая себе вторую рюмку текилы.

— Это точно, — отозвался Дэнни, сжимая в ладонях банку диетической колы. — Надеюсь, со счастливым окончанием.

— Всем встать, — объявил судебный пристав. Старинное обращение казалось неуместным в современном интерьере. Здание нового суда Сиэтла было выполнено в ультрамодном стиле: стеклянные стены, сверкающие металлические балки, выступающие по углам, бетонные полы и лестницы, покрытые каучуком, под потолком плоские квадратные светильники, сияющие странным голубоватым светом.

— Достопочтенный судья Ван Тигем.

В зал вошел пожилой человек в черной мантии. Невысокий, полный, его длинные волнистые седые волосы были аккуратно зачесаны с одной стороны головы на другую. Над глазами нависали густые темные брови, похожие на двух мохнатых гусениц. Говорил он с заметным ирландским акцентом.

— Садитесь, — велел он. — Начинаем судебное заседание.

Вот так начался суд. По крайней мере, в моем воображении. Не стану пересказывать всех деталей, потому что не знаю. Я не присутствовал в зале, ведь я — собака, а собак в суды не пропускают. Мое единственное впечатление о суде составлено из картин и мечтаний, порожденных моей собственной фантазией. Известные мне факты я почерпнул из рассказов Дэнни, мое же собственное представление о зале суда основывается, как я уже говорил, на просмотрах моих любимых фильмов и телешоу. Все дни я соединил воедино, но получилось, по-моему, неважно — нечто вроде незаконченного пазла, где собрана рамка, углы, бока, а сердцевина и нижняя часть остались пустыми.

Весь первый день суда адвокаты сторон провели в прениях, на второй день выбирались присяжные. Дэнни и Майк не особо распространялись относительно этих событий, и я могу сделать вывод, что все шло, как и предполагалось. В те два дня Тони и Майк приезжали к нам ранним утром, затем Майк с Дэнни отправлялись в суд, а Тони оставался присматривать за мной.

Мы с Тони ничем особенным не занимались и разговаривали мало. Сначала сидели читали газеты или совершали короткие прогулки, либо сразу шли в «Баухаус», где был бесплатный беспроводной доступ в Интернет, и Тони проверял свой электронный почтовый ящик. Тони мне нравился, несмотря на то что он постирал мою собачку. А может быть, как раз поэтому и нравился. Собачка моя, бедная малютка, в конце концов вся поистрепалась, разошлась по швам и без церемоний и поминальных речей была выкинута в мусорный бак. Да и что я мог сказать, кроме как: «Дорогая моя собачка! Собачечка!» Ничего другого мне и в голову бы не пришло. Я видел, как Дэнни зашвырнул ее в мусорный бак — и большой привет моей собаченьке.

На третье утро, когда подъехали Тони с Майком, я почувствовал в воздухе запах перемен. Обстановка в суде явно накалялась, исчезли банальности и остроты. Начиналось собственно рассмотрение дела. Мы все дрожали от нетерпения. Какие уж тут смешки, если на кону будущее Дэнни.

Позднее я выяснил, что мистер Лоуренс сделал бесстрастное и ошеломляющее заявление. Он согласился с представителем обвинения в том, что сексуальное домогательство, даже не связанное с насилием, — это отвратительно, но отметил также, что безосновательное обвинение является еще более отвратительным, поскольку насилие здесь основано на отсутствии доказательств. Он призвал признать Дэнни невиновным и снять с него все обвинения.