Элис Клейтон: Уолбэнгер (ЛП)

И затем ты начинаешь двигаться.

Используя его плечи как опору, я покрутила бедрами, не в первый раз заметив, что он был просто создан для меня. Мы идеально подходили друг другу, как две половинки одного целого, как какое-то сексуальное Лего. И я точно знала, он тоже это чувствовал.

Он положил руку, прямо в районе моего сердца.

— Потрясающе, — шептал он, пока я скакала на нем, нежно и горячо. Он так и держал руку на моем сердце, пока другая лежала на моем бедре, помогая мне, направляя, даря наслаждение нам обоим. Он пытался остаться со мной, старался не закрывать глаза, когда приближался оргазм. Я взяла его руку, лежавшую на груди, и опустила вниз, и он начала вырисовывать идеальные круги.

— Господи, Саймон... о боже... как же хорошо... я... ммм...

— Я обожаю смотреть как ты кончаешь, — застонал он и я вместе с ним. Я кончила, он кончил. Мы кончили.

Я лежала на нем сверху, ждала пока комната перестанет кружиться, и в ногах и руках опять появится чувствительность, а тело горело от того, как он прижимал меня к себе.

— Языковое общение. Это была неплохая идея, — прыснул он и я захихикала.

20:17

— Ты никогда не хотела перекрасить стены?

— Ты серьезно?

— А что? Может сменить на светло-зеленый? Или даже голубой? Голубой бы мило смотрелся. Мне бы понравилось видеть тебя в окружении голубого.

— Я хоть раз говорила тебе как фотографировать?

— Ну, нет...

— Вот и ты не говори, как выбирать цвет стен. И даже если это и произойдет, я хочу полностью поменять палитру. Я подумываю о более темных оттенках. Можно сказать более глубоких.

— Глубокий? Как это?

— О да, именно так. Ммм, как же хорошо. В любом случае, как я уже говорила, я подумываю о глубоком грифельно-сером, с новой кремовой мраморной столешницей, которая утопает в богатом темном махагоне. Ах ты черт, как хорошо.

— Я понял. Глубоко это хорошо, а глубже еще лучше. Ты можешь положить ногу мне на плечо?

— Вот так?

— Господи Кэролайн, да, вот так. Так ты говоришь... подумываешь о новой столешнице? А тебе не кажется, что на мраморе будет холодно?

— Да, да, да! Что? То есть? Холодно? Понимаешь, меня не часто раскладывают на столе, так что меня это особо не беспокоит. Тем более на мраморной столешнице тесто лучше раскатывается.

— Не смей, — предупредил он, повернув голову и целуя мою щиколотку.

— Что не сметь, Саймон? — промурлыкала я, мое дыхание сбилось когда он начал слегка ускорять ритм, совсем не заметно, но он был внутри меня, поэтому я сразу это почувствовала.

— Ты пытаешься отвлечь меня разговорами о тесте. Это не сработает, — проинформировал он, отпустив державшейся на стол левую руку, и переместил ее мне на грудь, и стал водить туда-сюда, дразня пальцами соски, возбуждая их еще сильнее.

Безумная энергия начала собираться в бедрах, спускаться по ногам, потом кольнула в живот и прямо между ног.

— Никаких разговоров о тесте? Саймон не хочет грязных словечек о тесте? Ммм, ты разве не считаешь, что иногда немного отвлечения даже не помешает? Я хочу сказать, разве ты не можешь представить меня, нагнувшуюся над столешницей, усердно работающую над... — я замолчала, запустив пальцы в его волосы и притянула к себе, целуя его, страстно, лаская, покусывая, прося его входить глубже.

Я лежала на кухонном столе, совершенно голая, а наш Мистер Паркер, погрузившись в меня, старался продлить это как можно дольше. Мы хотела посмотреть, как долго мы сможем поддерживать беседу пока... делаем Это. Так что эти 17 минут были самыми страстными, чувственными в моей жизни, и это без учета прелюдии. «О» танцевала где-то неподалеку, удивляясь, почему ее не подпускают ближе. Но сейчас я контролировала сучку, и эта сладкая пытка была чем-то невероятным. Оно того стоило.

И так было до того момента, пока Саймон не попросил меня закинуть ногу ему на плечо. Подумать только, так он сделал только хуже. Одна моя нога была на его плече, а вот другую он отвел в сторону, раскрывая меня шире, пока его бедра вырисовывали крошечные круги, с каждым разом увеличивая их. Именно он настоял на разговоре, и я была в состоянии его поддержать, пока не закинула ногу на его плечо. Неожиданно, части, которые до этого не были задействованы, сейчас активно стимулировались, и становилось все тяжелее и тяжелее оставаться в здравом уме. Да кому нужен здравый ум? Я могу быть и безмозглой. Я согласно быть безмозглой, пока смогу быть под Саймоном.

Но я была все еще в состоянии продолжить его игру, пока у меня осталось несколько остроумный мыслей.