Лаура Миллер: Когда плачут цикады

Он ерзает на своем стуле, и это возвращает к нему мое внимание. Я знаю, что ему неудобно, но он выслушает все — на этот раз.

— Когда мне был двадцать один год, в течение четырех месяцев мы проводили вместе довольно много времени.

Он выглядит так, словно его напряжение растет. И не знаю, зачем делаю это, но я кладу свою руку ему на колено. К счастью, он позволяет это.

— И да, он был вспыльчивым и скрытным, загадочным и тихим — в общем, таким, каким и был. Я знаю, тебе это известно не хуже моего.

Кажется, он немного расслабляется.

— Он был совсем не таким, как ты. Но я все думаю … что-то я увидела в нем.

Я делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

— Рэм.

Он смотрит мне в глаза, как будто впитывает каждое мое слово.

— Я увидела тебя … в нем. В нем была часть тебя, которую он словно носил с собой. Он никогда не говорил о своей семье. Я спрашивала, и он словно застывал. Думаю, он скучал по вам, ребята. Наверное, он в тайне тосковал по дому — по этому месту. Хотя и никогда не говорил, но могу сказать, что он любил все здесь. И пусть он никогда не говорил конкретно о тебе, я знаю, что он любил тебя.

Я замечаю, как его кадык прыгает вверх-вниз, и сжимаю его колено.

— Рэм, в нем была часть тебя. Это была лучшая часть, — я стараюсь не заплакать, но у меня не очень хорошо получается. — И я думаю, что просто пыталась найти в нем больше от тебя.

Он сглатывает, и, кажется, я замечаю, что его плечи немного расслабляются. А тем временем цикады вокруг нас начинают выбивать свой мягкий медленный ритм.

— Но я никогда не любила его так, как тебя, — говорю я. — И, честно говоря, думаю, это было взаимно. Наверное, мы были просто связаны общей нитью. И я считаю, что эта нить — ты .

Небольшая улыбка появляется на моем лице.

— Это был ты, Рэмингтон Джуд. Мне суждено было найти тебя. И, видимо, Оуэн был предназначен для того, чтобы привести меня к тебе.

Он удерживает взгляд на моих глазах, но его губы не двигаются.

— Рэм, я могла бы полюбить его. Но я никогда не была в него влюблена .

Он молчит. Могу догадываться, что он обдумывает это. Его глаза прикованы теперь к чему-то под ногами.

— Рэм? Что на самом деле у нас пошло не так?

Он смотрит на меня.

— Ты имеешь в виду, кроме всего этого?

Я тихо смеюсь, но не отрываю от него глаз.

— Ты действительно так считаешь? — спрашиваю я. — Ответ?

Он кивает.

— Конечно, я так считаю, — в его словах звучит боль. Я не хотела делать ему больно. Мне просто нужно было знать.

— Эшли Уэскотт, — он произносит мое имя и отводит взгляд. Я вижу, как его язык нервно движется по внутренней стороне губ. Через мгновение его глаза возвращаются к моим. — Я любил тебя больше, чем когда-то мог себе представить полюбить кого-то в этой жизни, — он замолкает на секунду. — Я так сильно любил тебя, когда ты ушла. Я потерял себя. Я забыл, кто я, — он начинает тихо посмеиваться. — Я даже больше не знал, какой хлеб нужно покупать. И я не знал, что мне нужно делать в понедельник вечером. Я не знал, что мне делать с пустым пассажирским сиденьем. Черт, я даже не знал, какую выпивку должен заказать в том непонятном кафе в Парквилле.

— Ты ходил туда?

— Да, один раз. Но я был поставлен в тупик всеми этими названиями, которых не знаю, и ушел.

Я прижимаю ладони к губам, стараясь не рассмеяться, хотя мое сердце разрывается из-за него.

— И, Эшли, — продолжает он, не давая мне вставить ни слова, — в общем, я словно забыл, как мне жить … без тебя .

Слезы мгновенно заструились по моим щекам. Даже не знаю, откуда они взялись, и я совсем не пытаюсь остановить их.

— Почему ты не сказал мне об этом?

Он, кажется, тоже пытается сдержать слезы.

— Потому что ты и так знала.

— Нет, — качаю головой я, — нет, если бы я знала …

— Ты знала, — шепчет он. — Я просто слишком сильно ранил тебя за это знание.

Очередная предательская слеза сбегает по моей щеке, а за ней еще одна, и еще… Я быстро смахиваю их тыльной стороной ладони. А потом он тянется через пространство, разделяющее нас, и проводит пальцами по моей щеке, стирая соленые влажные дорожки. И наступает момент — момент, когда он смотрит мне в глаза, момент, о котором, клянусь, я могла бы только мечтать, если бы не знала, что бывает еще лучше.

Но потом все исчезает, как туман от солнечного света, и он снова садится на свой стул.

— Прости, — говорю я, смахивая последние слезы. — Я просто … это приятно слышать, — на мгновение я опускаю взгляд, но потом, столь же быстро, снова окунаюсь в море его глаз. — И я пойму, если для тебя это слишком, потому что он был твоим братом … Я просто … приехала извиниться перед тобой.