Лорен Ловелл: Ярость

Акушерка смотрит на меня.

— Ещё одна схватка? — спрашивает она, когда смотрит на часы. — Позволь мне проверить, насколько сантиметров расширилась шейка матки.

Она подходит, чтобы убрать одеяло с моих ног, и Марни тут же бросается к двери.

— Если что я за дверью, — он хочет помочь мне, но на самом деле ничего не может сделать, и он это знает.

Я закрываю глаза. И всё, что я чувствую — это давление, когда женщина проверяет меня.

— Четыре сантиметра. Твоя шейка матки раскрылась. Ты на девяносто процентов готова рожать, — акушерка натягивает на меня простынь и гладит мои ноги. — Не думаю, что ребёнок хочет больше ждать.

Едва она сказала это, как ещё одна схватка пронзает моё тело. И всё что я могу делать, это дышать. Всё тело окутывает холодный пот, и волна тошноты накрывает меня. Мои пальцы впиваются в ладони, и я сжимаю челюсть.

Акушерка встаёт рядом со мной, промокнув лоб прохладной влажной тряпкой.

– Постарайся не напрягаться — это только сделает роды труднее.

Часы проходят, и с каждой минутой боль становится все более невыносимой. Такое чувство, что этот ребенок собирается убить меня, прежде чем родится. Солнце садится, и боль плавно перетекает теперь уже в ночь. Когда это всё закончится?

Всё, что я чувствую, это давление между моими бедрами, так как весь мой живот сжался. Я не могу думать ни о чём, кроме как вытолкнуть этого ребенка из себя. Моя кожа горит, в то время как слезы текут по щекам, давление почти невыносимо. Я кричу, когда мой таз чувствует, что его раздвигают, а потом ... ничего. Я откидываю голову назад на подушку и пытаюсь отдышаться. Я закрываю глаза, но они тут же распахиваются, когда я слышу крошечный искажённый крик. Я смотрю вниз, акушерка держит на руках мою малышку, очищая её рот. Она протирает полотенцем её крошечную спинку, убирая остатки крови, а затем кладет мне её на грудь.

Я смотрю на розовое личико дочери, когда она плачет, на её крошечные маленькие пальчики, сжимающиеся в кулачки, и плачу. Я плачу, потому что моё сердце чувствует, что оно готово взорваться. Я плачу, потому что больше всего хочу, чтобы её папа был здесь и встретился с ней. Я нежно провожу пальцем по её мягкой щечке и улыбаюсь сквозь слёзы. Я никогда не хотела быть матерью, и путь, который привёл меня сюда, был проложен через сам ад, но я знаю этого маленького человека всего две минуты, и уже вся моя любовь к ней поглощает меня. Я сделаю всё ради неё, и даже умру, если придётся. Она просто стала моим всем.

Я любила Джуда всем своим сердцем, но теперь я должна сосредоточиться на нашем ребёнке. Я должна отпустить его ради этого маленького комочка, в котором он оставил частичку себя.

— Как ты её назовешь? — спрашивает акушерка.

Я смотрю вниз на большие глазки малышки, на зелёные, как у Джуда или мои синие, но у них есть какой-то коричневый оттенок, как у Калеба.

— Кайла, — шепчу я.

В течение следующих нескольких недель я чувствую счастье впервые за несколько месяцев. Печаль никуда не пропала, да я и не уверена, что она куда-нибудь исчезнет совсем. Джуд оставил во мне дыру, которая не может быть заполнена полностью, но каждый раз, когда смотрю на Кайлу, я ощущаю покой.

Я стою на балконе, прижимая крошечное тело дочери к груди, пока укачиваю её. Закат окрашивает океан в оранжевый цвет. Этот вид никогда не надоест.

Дыхание Кайлы становится ровным, маленькие пальчики по-прежнему хватаются за прядь моих волос. Возвращаюсь внутрь и кладу её в кроватку, наклоняюсь над ней и убираю мою доченьку от своих волос. Я улыбаюсь и целую её в лоб, пока она крепко спит.

Я люблю её, но чувствую, что никогда не смогу так же крепко спать. Я ложусь на кровать, на какую-то минутку и закрываю глаза.

Руки поднимаются по моим бедрам, медленно раздвигая их. Горячее дыхание касается моего живота, когда его губы скользят вниз, целуя и лаская меня. Моё дыхание становится прерывистым, пульс учащается в ожидании. Я дрожу и стону, когда его губы касаются меня, но не прикасаясь полностью, как мне нужно. Мои пальцы сжимают его волосы, пытаясь приблизить его. Низкий хриплый смешок покидает его губы.

— Ты хочешь, чтобы я поцеловал тебя здесь, Тор? — его тёплое дыхание опаляет мой клитор, а бёдра автоматически поднимаются, ища его.

— Да, — выдыхаю я.

Его зубы царапают внутреннюю часть моего бедра.

— Ты же знаешь, что тебе нужно сделать, куколка, — я слышу улыбку в его голосе, и мне хочется дать ему пощёчину, но не так сильно, как я хочу, чтобы его губы коснулись меня.