Карина Хелле: Утро под мертвым небом

Он скатал в шар остатки ткани и бросил в лес.

— Ты можешь и сама о себе позаботиться. Мне надоело.

Он поднял камеру, сунул в рюкзак и пошел в лес. Я осталась одна. Запястье кровоточило, хотя течение немного замедлилось. Я пыталась перевести дыхание и смотрела, как бусинки крови катятся по руке, пока я крутила ее. Много крови превращалось в черные шарики.

Я не знала, как долго разглядывала руку. Это было проще, чем думать о случившемся. О сказанном мной. Я вырвала сердце Декса и его гордость и растоптала. Стыдно, но было даже приятно, когда слова вылетали из меня лавой, желая обжечь его, медленно гореть на нем, чтобы он ощутил всю боль.

Теперь мне было стыдно. Я ужасным образом ранила человека, которого любила. Это уже не исправить. Хоть он и был отчасти виноват, я чувствовала, что эту рану уже не исцелить.

Но это он сказал, что я сумасшедшая. Я пыталась так унять угрызения совести. Я не хотела чувствовать вину за это. Нужно было помнить, что и он виноват. И хотя он сам понимал это, ему было проще думать, что я сошла с ума, чем поверить, что я вижу призраков. Это многое говорило о его отношении ко мне.

Я судорожно выдохнула и попыталась взять себя в руки. Мне все равно нужно было обработать другое запястье.

Я неровно прошла к кустам, где огромными конфетти повисли полоски ткани. Даже растения теперь пугали.

Я подняла полоску и быстро перевязала запястье как можно крепче, чтобы не передавить вены. Мне уже нужна была страховка для охотников на призраков.

Если я вообще буду после такого охотницей на призраков. Не удивлюсь, если Декс решит, что не хочет больше со мной работать. Я даже не знала, будет ли лодка на пляже, когда я приду туда. Если он уплывет без меня, это будет катастрофой. У него был убийственный взгляд.

Нужно надеяться на лучшее. И действовать. Чем дольше я здесь одна, тем уязвимее я.

Я закончила перевязывать рану и бросила остатки ткани обратно на ветки. И тут сзади раздался знакомый скрежет.

Я медленно развернулась, но увидела только стол, нашу посуду и палатку.

Снова скрежет. Камешки на пляже. Такой звук ночью издавали гробы.

Я не хотела смотреть, но знала, что должна. Я осторожно прошла к краю палатки и заглянула за нее.

Гробы снова появились на пляже. Их было восемь: старые, гниющие, деревянные. Они напоминали среди волн мертвых китов. Даже в свете дня пугало.

Они выстроились в идеальный ряд, ожидая…

Крышки гробов одновременно слетели и застучали по камням.

Китайские прокаженные с раздутыми лицами и пропавшими руками и ногами вылезли из гробов и, заметив мою голову из-за палатки, пошли в мою сторону дерганными движениями.

Как зомби. А потом поняла. Они, кем бы ни были, шли ко мне, и хоть они двигались на обрубках, на четвереньках, как пострадавшие гончие, перемещались они быстро. И реальность молотом ударила по мне. Это было на самом деле.

Нужно было убегать, и быстро.

Я развернулась и бросилась по тропе в лес. Я передвигала ногами как можно быстрее. Я не знала, смогут ли они меня догнать, и я не хотела тратить время, чтобы оглядываться, так что двигалась, перепрыгивая бревна, хрустя сухими ветками, хлюпая по лужам грязи. Моим единственным преимуществом было то, что я много раз бегала по этой глупой тропе, я ее уже знала, каждый ее поворот и изгиб, каждое препятствие.

Но остров был их домом. Мои знания нельзя было сравнить с их.

Я слышала лишь шум крови в голове, свистящее дыхание, причиняющее боль, топот ботинок по земле, отбрасывающих ветки и грязь.

Я повернула, зная, что впереди мертвая поляна, а ямы с грязью ждут меня, чтобы проглотить. Я оторвалась, так я думала, но пока не пересеклась с Дексом. Он тоже мог бежать весь путь. Умно.

Я на скорости света вылетела на поляну, не оглядываясь, думая только о земле под ногами. Почему-то в моей голове играла «More Human Than Human». Это помогало мне двигаться, убегать, не смотреть, что позади. Я была благодарна адреналину, что наполнял мышцы и позволял бежать, не падая в грязь.

А грязь была со всех сторон, новые лужи и ямы, которых не было раньше. Приходилось быстро перепрыгивать их, чуть не попадая в них. Я смотрела под ноги и на тропу. Впереди была большая лужа.

Я прыгнула влево и чуть не столкнулась с пнем, покрытым мхом. Я оттолкнулась от него вовремя, чтобы увидеть, как из-за него выскакивает священник Джон Барретт с веревкой в руках.

Я не успела закричать или отреагировать, его склизкая вонючая рука зажала мой рот, веревка нашла мои руки. Я отбивалась ногами, извивалась, пытаясь высвободиться, но тщетно.