Оксана Юрьева: Я спрячу тебя от полной луны

– Ирин, а чего вы так переживаете, – спокойно произнес тот, – мы поможем, доплатите чуток, сами соберем нужные бумаги. Задолженности по квартплате нет? —

– Нет, – мотнула головой Ирина.

– В налоговой? —

– Да вы что, – горячо заверила она.

– Ну и все. Справку о зарплате вы уже приносили, банк кредит уже одобрил. В день сделки сразу и ипотеку оформим и в регистрационной палате все сделаем. Вы главное с мужем бывшим утрясите вопрос, что он на квартиру вашу не претендует и подпишет отказ у нотариуса.-

Отказ мужа – это только легко было сказать. Она вспомнила, как она шесть лет назад, когда только приобрела свою первую квартиру – маленькую, с газовой колонкой в туалете, но свою однушку, собственную и перевезла туда вещи, сколько гадостей она выслушала в свой адрес от мужа и особенно от его родственников. Какая она недальновидная и глупая авантюристка, отдавать деньги в кредит и вообще, кто должен теперь напрягаться зарабатывать такие деньжищи, да еще в такие нестабильные времена конца девяностых, когда сегодня у тебя есть работа, а завтра ты на улице и мучительно соображаешь, чем накормить ребенка. Эти испытания уж точно не обязан взваливать на свои плечи муж, у него, бог дал, родители рядом и жить есть где, и Ирину блажь он совершенно не обязан поддерживать.

– Ирин, плюнь на всех и иди по жизни гордо, с высоко поднятой головой, ты молодец, ты стараешься, и у тебя обязательно все получится, – этот посыл пожилого умного шефа с предыдущей работы, который и выделил ей беспроцентный кредит в те бешеные годы, когда банки и не знали такого выражения, как «ипотечное кредитование», вселил в Ирину такую непрошибаемую уверенность в своих действиях, что в дальнейшем, ни секунды не сомневалась в правоте своих эпохальных решений. Ровно после покупки квартиры грянул кризис 98 года и муж, уволенный с последнего места работы, уже словно забыл о своем мужском предназначении, как должное рассматривая жизнь в новой квартире, не отягощая себя ненужной обременительной обязанностью работать вообще или хотя бы с переменным успехом на данном поприще. Трясина поглотила его совсем, и даже после развода, с боями выпроводив, к не жаждущим взять под свое крыло опустившееся чадо, родителям, Ирине приходилось обороняться от частых возвращений мужа, напоминающего, что он имеет полноценную долю в этой крохотной, но собственной квартире.

«Где же теперь искать – это горюшко,» – мысленно вопрошала Ирина. Последнее время он тусовался в какой-то квартире на первом этаже в соседнем доме. По крайней мере, ее просветила на этот счет случайно встреченная бабулечка, которой Ирина платила в свое время совсем символические деньги и та, только исходя из своего милосердия, занималась ее дочкой, забирая из школы, когда Ирина допоздна сидела на работе, а муж пропадал где-то в вечном своем состоянии благодатной отключки.

Хозяйкой квартиры была одна из подруг, разбавляющих эти характерные компании, превращающихся или превратившихся в однообразных существ бывших людей, жаждущих осуществления одной на всех, но такой трепетной мечты – взять в трясущиеся от вожделения руки и приложиться иссушенными губами к краю стеклянного стакана, чтобы порадовать плачущую, алкающую, страждущую душу глотком прозрачной и получить полное блаженство, напрочь отключающее остатки убитого этой прозрачной мозга индивидуума, еще осознающего себя личностью, человеком… где-то на самом краешке сознания.

Приятного в этом посещении ожидалось мало и Ирина, уговаривая и беря себя в руки всю дорогу от дома, где смотрела квартиру, оказалась у дверей нужного подъезда. Дурно стало от одного вида грязной тряпки вместо шторы прикрывавшей окно однушки на первом этаже. Но она бодренько рванула уже закрывавшуюся дверь подъезда, не дожидаясь, когда та захлопнется и сработает кодовый замок, после того, как очередной жилец вышел из подъезда. Она поднялась по ступенькам, стараясь не особо втягивать амбре, уверенно распространяющееся по подъезду из настежь открытой двери нужной ей квартиры. Она,

осторожно заглядывая в коридор, шагнула внутрь этого убивающего всякое желание двигаться дальше, так называемого, жилья. Ободранные стены с заплесневелыми от частых протеков давно неремонтируемых труб с полуотвалившимися обоями. Ирина, также осторожно, заглянула в единственную комнату. Пара мужских полутрупов валялись на совершенно убитом диване с обивкой, под грязью ткани которого, уже не угадывался родной цвет этой обивки. Какие-то грязные бесформенные тряпки, предполагающие видимо одежду, валялись по всей комнате. У дивана, во всей красе, располагался импровизированный стол, доска, бывшая когда-то частью какой-то мебели, скорей всего дверью стоящего тут же у стенки, распахнутого наполовину, шкафа. Стол был завален остатками трапезы, может вчерашней, а может еще более древней. Ирина ведь была не в курсе, сколько дней здесь длился банкет, остатки которого она и наблюдала сейчас. Пустые стаканы и бутылки все-таки преобладали над грязными тарелками и вилками, и в центре, удачно завершая картину, красовалась консервная банка с кучей, осыпавшихся из нее на стол или просто кинутых промахнувшейся нетвердой рукой, бычков. В полутрупах бывший муж не узнавался. Ирина шагнула дальше в направлении кухни.