Марина Шиндлер: Комната с видом на звезды (СИ)

Я ничего не ответила, только обеспокоенно взглянула на Крезу.

— Ты осточертел здесь уже всем, — пробормотал Освальд Павлович. — Вон отсюда.

На этот раз незнакомец подчинился, но перед уходом отвесил Крезе глумливый поклон.

— До скорых встреч, — пообещал незнакомец, и ему вторил громкий хлопок двери. Освальд Павлович встал у окна и смотрел в след уходящему вдоль узкой улицы мужчине. Затем, когда шаги его стихли, а силуэт пропал из виду, Креза прошел к своей жилой комнате. Я отметила, что он будто сгорбился и постарел. Теперь лицо старика казалось потухшим и неживым. Оставив швабру в углу, я последовала за ним и увидела, как он грузно опустился в кресло, замерев в нем. Фортуна почувствовала, что хозяин на жилой территории, и прибежала откуда-то из недр дома. Она жалобно поскуливала и вилась у ног Крезы, но тот безучастно продолжал смотреть в пустоту. Я быстро заперла «Саламандру», выключила свет в торговом зале и вернулась к Освальду Павловичу. Он так и не притронулся к чашке крепкого чая, что он заварил еще до прихода мужчины. На столе, закрытый прозрачным пластиковым колпаком, стоял пирог, и мне был виден его аппетитный верх, заполненный вишнями и белым кремом.

— Вам бы поужинать нормально, — проговорила я. Это для меня пирог мог стать и завтраком, и обедом, а старенький Освальд Павлович, к тому же вступивший только что в отчаянную схватку с неизвестным типом, нуждался в нормальном питании. Глядя на то, как равнодушно Креза откинулся на спинку кресла, я поняла, что будет непросто достучаться до него. Или просто понять, что произошло сейчас в торговом зале.

Я позволила себе пройти к концу этой комнаты, где, отделенная аркой, находилась маленькая кухонька. В холодильнике, как я и думала, не нашлось никакой приличной еды, одни полуфабрикаты. Пачка сосисок, картофельное пюре из порошка в баночке и прочая съедобная макулатура. Так дело не пойдет. Отыскав в одном из шкафчиков упаковку макарон, я сварила их в удивительно чистой кастрюле. Освальд Павлович явно не пользуется ею, предпочитая поедать то, что можно разогреть в микроволновке. Вместо хлеба отыскалась только черствая корка, которую я со смехом завернула в пакет, собираясь скормить каким-нибудь встретившимся по дороге домой птичкам. Также мне посчастливилось найти в нижнем ящике холодильника, среди огромных картофелин, парочку помидоров, которые выглядели очень даже прилично. Выложив на тарелку этот нехитрый ужин, я принесла его в комнату. Не ресторанное блюдо, конечно, но зато горячая еда. А судя по содержимому холодильника, у Крезы из горячего был только чай.

— Освальд Павлович, вам придется поесть, а то уволюсь и пойду работать к этому самодуру, — заявила я и увидела на губах работодателя слабую улыбку.

— Давайте, давайте, — суетилась я в несвойственной мне манере. Но сейчас кто-то один должен быть надоедливым и несносным, иначе от напряжения эта лавка взорвется. Освальд Павлович подсел к столу и наколол сосиску на вилку.

— Надо же, их варить можно! — проговорил он, смеясь. — А я все не пойму, что ж такие дорогие и такие невкусные.

— Вы же снимали с них упаковку? — засмеялась я, и ответом мне стал недоуменный взгляд. В итоге в этой небольшой комнатке воцарилась дружественная обстановка. Я с воодушевлением открыла пирог, отрезала приличный кусок и стала наслаждаться сочетанием вишни и воздушного теста. Фортуна вилась рядом, и я положила ей в миску несколько маленьких кусочков. Правда, пирог ей не пришелся по вкусу, и после непродолжительного обнюхивания она отбежала от миски.

Я хотела спросить Крезу о человеке, пришедшем в лавку, но не знала, как начать. Поэтому решила отложить этот разговор до другого раза. Быть может, Освальд Павлович сам захочет поговорить об этом происшествии. Уходя, я запомнила название кофейни, написанное на буклете, и решила поискать про него информацию в интернете.

***

Ночью мне снился тревожный сон, но на утро оказалось невозможно вспомнить его детали. Уже давно рассвело. Небо было ясным, и дворовые голуби в надежде погреться под первыми солнечными лучами, расположились на крышах. Мы жили на седьмом этаже, откуда из окон открывался вид на старый парк. По ночам его ворота, расшатанные дождливой погодой и временем, протяжно скрипели петлями. Лампочки старых фонарей давно вышли из строя и зловеще мерцали, пугая притаившихся под сенью деревьев кошек.

Я быстро собралась и присоединилась к родителям, которые завтракали на кухне. Мама колдовала с бутербродами, намереваясь отправить вместе со мной целую авоську продовольствия, но я, выпив чая с маковой булочкой, успела слинять. Сумка с медицинским халатом и кучей тетрадок уже ждала у порога. Пора идти, но в коридоре меня задержало зеркало. В нем я увидела девушку, взрослую и красивую, на мгновение показавшуюся незнакомкой. А через несколько минут автобус мчал эту девушку в институт.