Как она ненавидела просить Купера о чем-нибудь. Особенно если подозревала, что, скорее всего, получит отказ. Считалось, что в семейных делах права у обоих равные – иной подход умалил бы трепетное уважение Купера к себе и своим жизненным принципам. На деле же все решения он принимал самостоятельно. У кого деньги, у того и власть. Джульетта давно усвоила привычку жить тише воды, ниже травы и не испытывать пределов его власти.
Но была еще одна причина, почему она все откладывала разговор о ребенке. Если бы Купер вдруг согласился, неизбежно пришлось бы заняться сексом, а именно секса Джульетта старательно избегала.
Теперь ни разговора с Купером, ни секса не избежать. Купер никогда не принимал ее всерьез, всегда обращался с ней как с несмышленышем – она на десять лет моложе его. А между тем в январе ей исполнится тридцать пять. Забеременеть в тридцать пять совсем не то же самое, что в двадцать пять. Обследования придется проходить не по желанию, а в обязательном порядке. Любая женщина, решившаяся на ребенка в этом возрасте, сильно рискует. А что уж говорить о ней? У ее единственного ребенка синдром Аспергера – вдруг виной тому ее гены? Да и удастся ли ей вообще забеременеть?
– Купер!
Джульетта выключила свет в ванной и шагнула в спальню. Ах ты господи, губы подкрасить забыла. Может быть, он не заметит? Увидит ее в кружевном белье, удивится и не заметит?
Купер стоял у кровати в полосатой пижаме, одной из тех, что его мамаша неизменно дарила сыночку на Рождество. Пижаму – на Рождество, рубашку и галстук – на день рождения, столовый прибор веджвудского [1]фарфора на одну персону – на годовщину их свадьбы. Когда в июне они получили десятый прибор, Джульетта с деланной озабоченностью произнесла:
– Уж и не знаю, понадобится ли нам когда-нибудь больше, чем десять приборов…
Купер пустился в рассуждения о том, что тарелки могут разбиться, что рано или поздно обязанность устраивать семейные торжества перейдет к ним… Джульетте пришлось прервать его и мягко объяснить, что она пошутила.
Сейчас он поднял брови и с подчеркнутым удивлением оглядел Джульетту и ее белье. Словно она объявила, что собирается в таком виде выйти на улицу.
– Что происходит?
– Ничего.
А дальше что? Подойти к нему? Обнять? Притвориться, что она его хочет? Но это будет нечестно.
– Купер, – Джульетта шагнула к нему, – я тут подумала…
Он нервно хохотнул:
– Ого! Это опасно!
Все, хватит! Сделать вид, что вышла в белье случайно, сказать что-нибудь о ремонте в гостиной и пойти переодеться в любимую ночную рубашку. Но если не сейчас, то когда? Разве их отношения станут лучше? Через месяц? Через год? Ну же, решайся! В конце концов, собираешься ты забеременеть или нет?
– Я хочу еще одного ребенка! – выпалила Джульетта и затаила дыхание.
Муж отвернулся, взял со стула грязную спортивную рубашку и начал методично складывать ее: пополам, еще раз пополам и еще раз.
– Ты слышишь? – не выдержала Джульетта. Он вздохнул, по-прежнему не глядя на нее.
Сзади его легко можно было принять за старика – седые волосы, отвисший зад пижамы. Но стоило ему повернуться – и перед вами возникал вылитый Ричард Гир. Ричард Гир в роли учтивого, но всегда готового ко всему бизнесмена – тигр перед прыжком. Джульетте вдруг показалось, что она не в их общей кремовой с белым спальне, а в офисе процветающей фирмы. Захотелось чем-нибудь, желательно пуле непробиваемым, прикрыть обнаженные плечи.
– По-моему, вопрос о ребенке давно снят с повестки дня, – сказал наконец Купер.
Его голос звучит так ровно. Должно быть, в целом свете одну Джульетту этот голос приводит в тихий ужас. Ее и, может быть, еще тех, кому доводилось встать на пути Купера в бизнесе.
– Нет, не снят. – Джульетта изо всех сил старалась справиться с дрожью в голосе. Руки от волнения вспотели. – На самом деле мы никогда об этом не говорили.
– По-моему, мы решили, что нам достаточно Трея.
Ничего подобного они никогда не решали. Они поняли, что с Треем не все в порядке, когда ему было три года. К этому времени почти все его друзья по детскому саду уже обзавелись младшими братьями и сестрами. У Джульетты весь этот год и следующий ушли на обследования, проверки и диагнозы. Главным образом – неверные. Мальчику как раз исполнилось пять лет, когда специалисты пришли наконец к выводу, что у него не аллергия, не аутизм и не чрезмерная застенчивость, а синдром Аспергера. Потом какое-то время потребовалось на то, чтобы понять, в чем, собственно, состоит заболевание их сына, – он очень смышленый, но склонен к навязчивым интересам и совершенно беспомощен в отношениях с другими детьми. Затем надо было определить методы лечения, найти лучших врачей и учителей. Все это продолжалось чуть ли не до сегодняшнего вечера.
Читать дальше