Екатерина Вильмонт: Два зайца, три сосны

— Приехали, но уже поздно, Олесенька, — всхлипнула Маруся.

— Как?

— Надежда Львовна… умерла.

Я застыла. Какой бы ни была моя мать, она моя мать… Я вдруг почувствовала себя бесконечно одинокой.

Вечером я позвонила сыну. И сказала, что он должен приехать на бабушкины похороны. Владимир Александрович поддержал меня и вызвался приехать вместе с Гошкой. Я была ему бесконечно признательна. Ко мне приехала Лерка. Гриша взялся помочь с организацией похорон. Лерка трогательно опекала меня, кормила, заваривала кофе, отвлекала разговорами, сочувствовала.

— Знаешь, это такая счастливая смерть, — сказала вдруг она, — твоя мама совсем не мучилась, это же счастье так умереть. Ты вспомни, что было с моей мамой, четыре года в параличе… А Надежда Львовна умерла в одночасье… Хотела бы я сама так умереть. И знаешь еще что… Ты ни разу, ни на секундочку не пожелала ей смерти. Не брала на душу этого греха…

— Это правда. Но главное, она не мучилась, но я… Я не успела… сидела в треклятой пробке…

— Что ж поделаешь, Олеська, и очень правильно, что ты вызвала Гошку. А как с Юлей? Ты не хочешь сообщить ей?

Я вдруг сообразила, что совсем забыла о сестре.

— А нужно?

— Ну, она же и ее мать, какая бы ни была…

— Знаешь, я не могу ей звонить. И я даже не знаю, дозвонюсь ли…

— Ты обязана попытаться, Олеська. Хочешь, я сама с ней поговорю? Я с ней даже не знакома, мне нетрудно.

— Надо попробовать. Где у меня ее визитка? Но сколько я ни рылась в сумках и ящиках, визитка мне не попалась.

— Погляди в мобильнике! — посоветовала Лера.

— Бесполезно, у меня же новый, старый утонул… О, я позвоню ее хахалю, его телефон у меня есть. Только, наверное, уже поздно.

— Глупости, по такому поводу можно и разбудить чувака.

— Ты права, чем раньше Юлька узнает, тем легче ей будет приехать.

— А она приедет, ты думаешь?

— Я хочу на это надеяться.

Я набрала номер, запечатленный в памяти мобильника.

— Андрей?

— Олеся? Вы? Страшно рад вас слышать! Вы надумали?

— Андрей, простите, что поздно, но… мне нужен телефон Юли. Сегодня умерла мама.

— Да-да, разумеется, записывайте, Олеся, вам нужна помощь?

— Нет, спасибо, только телефон.

Он продиктовал мне целых три номера, по одному из которых ее наверняка можно найти.

— Спасибо, Андрей.

— Олеся, я только хочу вас предупредить…

— Я не скажу ей, что телефон мне дали вы…

— Боже, я вовсе не о том… Говорите, сколько хотите. Я хотел предупредить вас, чтобы вы были готовы к тому, что Юля может отказаться приехать.

— Знаете, это уже ее личное дело, но сообщить ей нужно.

— Хотите, возьму это на себя, вам и так сейчас тяжело.

Меня тронул его порыв.

— Спасибо вам, но я должна сама… И будь что будет.

— Олеся, вы можете на меня рассчитывать, если понадобится какая-то помощь. Знаете, когда умирает старый человек, случается, что некому вынести гроб, не хватает мужчин… Я готов, если нужно…

— Спасибо, но, кажется, этой проблемы не будет…

— Ну и в дальнейшем тоже…

— Что?

— Можете на меня рассчитывать.

— Что это у тебя такой обалделый вид? — спросила Лерка.

— Знаешь, он предлагал мне любую помощь, даже предложил прийти на похороны, чтобы нести гроб…

— Ничего себе! Это он один раз мельком увидал тебя в ресторане?

— Нет, я вчера с ним встречалась.

— Зачем это?

Мне не хотелось рассказывать всю историю, и я просто ответила:

— Он хочет экранизировать «Новости-хреновости»

— А он кто?

— Как я поняла, продюсер.

— Самая любимая твоя профессия! Это же правда жуть! Так ты ему нужна, что он готов тащить гроб совершенно чужой женщины?

— Знаешь, во-первых, он много лет был любовником ее дочери, так что…

— А теперь подбивает клинья под другую.

— Брось, Лерка, зачем так плохо думать о людях?

— Ладно, давай, звони сестрице.

Я набрала первый из номеров.

— Если кто другой подойдет, проси не Юлию, а Джулию, — подсказала Лерка.

Но по этому номеру никто вообще не ответил. Я набрала второй. И сразу же услышала Юлькин голос.

— Юля, это Олеся! Она выдержала паузу.

— Олеся? Как ты узнала этот номер?

— Юля, сегодня утром умерла мама. Она молчала.

— Похороны в пятницу. Ты приедешь?

— Извини, нет. И не беспокойся, я ни на что не собираюсь претендовать.

— Претендовать? — не врубилась я.

— Ни на какое имущество. Мне от этой женщины ничего не нужно.

— Юля, она же твоя мать. Ты же потом не простишь себе.

— Но она же себе все простила.