Филипп Эриа: Ярмарка любовников

Он повторил про себя эти слова. Старые подружки уже покидали его комнату, куда они еще часто будут возвращаться. Он вспомнил одну из них, которая иногда напевала песенку примерно с такими словами: «Я искала его целых тридцать лет, мои сестры. Где же он прячется? Я шла ему навстречу целых тридцать лет, мои сестры. И так и не смогла его найти». Реми не мог вспомнить лица женщины, которая напевала эту песенку, он помнил только ее руки на клавишах пианино, ее плечи, грудь. И голос, запавший ему в душу. «Я шла тридцать лет, мои сестры. И мои ноги устали идти. Он был везде, мои сестры. И его просто нет…» Кто же из них пел эту песню? Он точно знал, что это была не Эме.

На какое-то время мысль о том, что любви нет и никто никого не любит, принесла ему иллюзию покоя. Мимолетную иллюзию. Зачем обольщаться несбыточной мечтой? Правда в том, что любви нет.

Для молодых людей, которых влечет к женщине не таинственный ореол, отличающий ее от всех других женщин, а желание получить удовольствие, извлечь выгоду из их связи или стремление удовлетворить свое честолюбие: если она свободна или хорошо зарабатывает, если у нее есть машина или она чем-то прославилась и ее знают все, если она ему не очень нравится, но какая красавица!..– для всех этих молодых людей, от мелкого клерка, озабоченного поисками подружки, которая ему недорого обойдется, до молодых директоров фирм, выбирающих себе любовниц в соответствии со своим положением в обществе, – для них, занимающихся любовью по расчету, безусловно, любви нет.

Да, ложь и порок разрушают обаяние добродетели. И напрасно звучавшие сердечные струны в один прекрасный момент замолкают навсегда.

Возможно, любовь умирает для тех, кто слишком много и долго занимался любовью без любви.

Нет любви в сердце донжуана. Реми улыбнулся: какой-то захудалый получился из него донжуан, похоронивший свою холостяцкую жизнь вступлением в добропорядочный брак.

Неторопливо приближался рассвет. Уже пропели первые петухи. Сквозь необъятную ночь пробивался еще размытый, но уже мощный в своей неотвратимости, окрашенный яркими красками день, обещавший жаркую летнюю погоду.

Реми с бесконечной нежностью взглянул на тесно прижавшуюся к его боку спящую женщину, его жену, Маргариту Ириссу, встретившуюся на его пути на улице Обскюр.

Они лежали рядом, и если она погрузилась в глубокий сон, а он так и не сумел заснуть, то, по крайней мере, их тела откликнулись на зов плоти и слились друг с другом. Более того, лежа бок о бок, они нашли для своих тел наилучшее положение в пространстве, которое на дне могилы и в постели лучше любых объятий отражает единение одного человека с другим.

Он будет с ней жить, вот и все. Он постарается, чтобы она ничего не заметила. Безусловно, в будущем ему не придется жаловаться на ее глупость, она не надоест ему и не станет менее желанной. И затем, кажется, она его любит. Это уже что-то.

Светало. Маргарита открыла глаза, увидела склонившегося над ней Реми и улыбнулась.

И тогда он произнес:

– Еще ни разу в жизни я не встречал подобного рассвета.