Алина Знаменская: Прогулка под луной

Мысль о женихе ее немного взбодрила. Она сказала себе: «Если меня сегодня не пустят, завтра он устроит звонок в это учреждение, и меня пропустят». Он это умеет. В меру бархатным баритоном:

— Девушка… Вас беспокоят из ФСБ…

Маша улыбнулась, представив реакцию вахтера, и позвонила в ворота.

В окошко в железной створке высунулась круглая, упитанная физиономия дежурной «тетеньки».

Маша бодро, но долго объясняла, что она проездом, на один день, что ей очень нужно увидеть девочку. Ведь она обещала привезти подарок этому ребенку из Англии, и вот, получается, обманула…

Тетка лениво слушала ее, поплевывая семечки. Когда Маша замолчала, переводя дух, вахтерша обернулась и, обращаясь к кому-то, кто находился в глубине двора, изрекла:

— Слышь, кто-то по Англиям катается, а мы тут за копейки психов охраняй! Во жизнь…

И тетка зло сплюнула, лениво повернулась к посетительнице и безразлично бросила:

— Нельзя. Карантин у нас. По гриппу.

Но окошко не закрыла. По ее ленивому тону Маша заключила, что вахтерше скучно и настроена та не слишком агрессивно. Это плюс.

Маша взглянула на нее почти с нежностью и продолжала канючить:

— Я ей фломастеры привезла… Печенье… — Для наглядности Маша подняла пакет. — Я обещала. Вот вам в детстве что-нибудь обещали? А? Вспомните?

Вахтерша вдруг посмотрела на Машу внимательно и форменным образом разразилась ржанием. Маша в недоумении уставилась на тетку. Просмеявшись, та сказала:

— А как же! Мне обещали, что жить я буду при коммунизме, работать — по возможности, а получать по потребности!

Тогда до Маши дошло. (До нее такие вещи не сразу доходили.) Она стала рыться в пакете, достала фломастеры, блокнот, наглядно показывая, что пришла к девочке с подарками, и, продолжая копошиться, вытянула из пакета бумажку в десять долларов.

Пока она раздумывала, железный засов загремел, и открылась небольшая дверь в воротах. Маша услышала:

— Проходи сюда. Только тихо.

Маша сунула десять долларов вперед себя в ворота, их аккуратно приняли, и другая рука, без долларов, показала на помещение проходной, куда Маша и юркнула аки мышка.

Там, в маленькой комнатенке, тетенька прикрыла окошко белой больничной занавеской и пояснила вполне дружелюбно:

— Правда карантин. Если врач узнает — ну ты понимаешь, — мне не поздоровится.

Маша быстро закивала.

— Так что сиди тихо. Я сейчас ее приведу. Если кто заглянет, скажешь, что ты моя племянница. Меня Дусей зовут.

И Дуся укатилась. И тогда Маше стало страшно. В нервотрепке дня она не успела представить свою встречу с Алькой — здесь. Что она скажет ей? Чем утешит? Что может сообщить Маша, большая и свободная, Альке — этой маленькой пойманной птичке?

От страха заныло в животе. Она сняла свою канареечную куртку. Стало душно. Тошнотворный ком подкатил к горлу.

И все же то, что она увидела, никоим образом не вмещалось в размер ожиданий. Дуся привела Альку за руку, втолкнула внутрь комнаты и юркнула назад, на свой пост.

Алька стояла посреди комнаты, равнодушная и усталая. Она, казалось, не видела Машу, а может, и не узнала. Ее взгляд скользнул по безликому помещению и уперся в давно не крашенный пол.

— Привет, Профессор, — проговорила Маша и подошла к девочке. — Вот я и приехала к тебе…

Маша не поняла, слышит ребенок или нет Она взяла Альку за плечи и подвела к диванчику.

Сели. Маша осторожно погладила Алькины кудряшки — короткие, по-мальчишески жесткие. Девочка молчала.

— Ты помнишь меня, Алька? Помнишь, как мы в дурака играли? Софья Наумовна тебе привет передает…

Маша полезла в свой злополучный пакет, достала пачку печенья, протянула Альке. Может, она голодная? Печенье та взяла, положила на колени и опять застыла без движения. Маша достала фломастеры, блокноты, точилку и протянула девочке.

Когда в Лондоне покупала все это — представляла, как Алька будет скакать, приплясывать, как будут блестеть и искриться эти серые глаза! Сейчас же они безучастно скользнули по подаркам и снова уставились в пол. Маша аккуратно сложила эти мелочи на Алькиных коленях рядом с печеньем и обняла соседку за худенькие плечи…

Она не оттолкнула девушку, но и никак не отозвалась на чужое тепло.

«Что они с ней сделали? — ужаснулась Маша. — Как мне пробраться, достать мою Альку из этой непробиваемой скорлупы?»

Лицо было мокрым от слез. Маша крепко прижала к себе подружку и запела: