— Нет. Не надо. В смысле физики я ничего, нормально себя чувствую. Я о другой смерти говорю.
Он полусидел-полулежал на одной половине огромной кровати, навалившись спиной на подушки. Одеяло закрывало его по пояс, руки лежали вдоль тела. А голова была повернута чуть влево, к окну.
— Узнаешь место, Леся? Это та самая спальня. Да ты наверняка помнишь, что я с тобой тогда сотворил.
— Не надо. Прошу вас. Пожалуйста.
— А вон там, на комоде, камера стояла, — словно не слыша ее, продолжил Командор своим вяло шуршащим, почти мертвым голосом. — Я ее вон той статуэткой прикрыл. Золотым амурчиком. Видишь? А на постели — ты, дрожащая, перепуганная, сломленная.
— Не надо. Хватит. Прекратите. Я прошу вас, замолчите немедленно! — хриплым надсадным шепотом прокричала Леся и то ли разрыдалась, то ли закашлялась, прижав ладони к лицу. — Зачем, зачем вы?
— Не знаю, зачем, Лесь. Нет, вообще-то я знаю, конечно. Я понял, я давно понял. Просто не хотел сам себе в этом признаться. Он прав, он прав! Такое нельзя простить. Никогда. Он прав! Он совершенно правильно все сделал, мой сын. Вы утром уедете, а я больше никогда… Вот утром я и умру. Когда вы уедете.
— Не… Не говорите так.
— Ты не плачь, Леся. Ты прости меня. Хотя о чем я? Какое, к черту, прощение? Такого действительно не прощают. Ты береги его, ладно? Он молодец, он все правильно сделал. Ты по всем статьям отомщена, девочка.
— Да не надо мне никакого отмщения! Зачем оно мне?.. Мне… простить вас легче, чем получить это ваше дурацкое отмщение! Я… Я прощаю вас! Прощаю! Вы меня слышите? Я прощаю вас!
Она снова прижала ладони к лицу, заплакала уже по-настоящему, чувствуя под пальцами горячие слезы. Казалось ей, что пространство комнаты заходило вокруг ходуном, будто возмущаясь неожиданно вырвавшимися словами о прощении. И правда — почему? Почему она это сказала — прощаю? Не думала, не гадала, не собиралась — само по себе вырвалось. И даже досады на душе никакой не было. Одни сладкие слезы бегут и бегут, и в голове стучит сильно, так сильно, будто бьет ее что-то изнутри. Бьет, бьет…
Леся вдруг вздохнула глубоко и свободно, будто вынырнула из-под толстого слоя воды. Потом еще раз вздохнула, отняла руки от лица, огляделась. Странное у нее появилось ощущение, будто она подпрыгнула высоко и парила под потолком спальни. Будто вылетела из толстой ореховой скорлупы и парила. Тяжелый последний всхлип толкнулся в грудную клетку, и она снова вдохнула в себя воздух коротко и отрывисто и замерла, прислушиваясь к себе.
Командор глядел на нее с усталой грустью, улыбался незнакомой благодарною улыбкой. Лицо его было бледно, виски впали, блестели нездоровой испариной. Леся остановила на нем взгляд, смотрела долго, потом произнесла удивленно:
— А я вас больше совсем не боюсь, Командор.
— Я больше не Командор, Леся. Зови меня Андреем Васильевичем.
— Да какая разница. Все равно не боюсь.
— Что ж, это хорошо. Это и правильно. Теперь я тебя боюсь.
— Меня? Почему?
— Ну, вдруг ты передумаешь с… прощением.
— Нет. Я не передумаю. А хотите… хотите, я вам первому скажу? Чтоб вы не сомневались?
— Ну, скажи…
— Вы скоро дедушкой будете! Не скоро, конечно. Может, к ноябрьским праздникам. У вас внук будет. Или внучка.
Кадык дернулся на его небритой шее, глаза закрылись, губы задрожали то ли в плаче, то ли в улыбке. Не открывая глаз, он махнул слабо рукой, с трудом выдавил из себя:
— С… Спасибо… Спасибо тебе… Ты иди, я один побуду. Я сейчас усну, наверное, голова не выдерживает, в сон запросилась. Я ж всю ночь не спал, помирать собрался, а тут… А тут — ты… Иди, иди, девочка.
Он еще что-то пробормотал, словно в бреду, потом улыбнулся, прижал по-птичьи голову к плечу. Леся медленно попятилась к выходу. От дверей обернулась, глянула на него еще раз — и впрямь дедушка.
— А мальчишка-то у тебя умница… — снова донеслось до нее его тихое сонное бормотание. — Большой, большой умница у тебя мальчишка-то… Как он меня ловко — с хрусталиком… Хрусталик, главное… Дурь полная, а мыслит правильно… Хороший мальчишка, надо его учить.
Леся, стоя в дверях, быстро кивнула, соглашаясь с его словами. Потом развернулась, прошла на цыпочках по коридору, так же быстро спустилась по лестнице, успевая еще и подпрыгивать на ступеньках резвой козочкой. Остановилась перед большим окном в гостиной, будто впервые в жизни замерла, наблюдая, как восходит солнце. А может, и правда она это видела впервые?
Молодой холодный ветер ворвался в открытую фрамугу, пробежал по лицу, по волосам, и Лесе страстно захотелось почувствовать его всем телом. Выскочив на крыльцо, она сделала несколько шагов навстречу солнцу. Внимание ее привлекла оттаявшая из-под снега проталина, выпуклый островок черной земли. Клумба, наверное. Склонившись над ней, Леся не поверила своим глазам…
Читать дальше