Елена Гайворонская: Роман с небоскребом

– Это не мне, а тебе надо романы писать, – поразилась я хитроумию Крис. – Гарантирую ошеломительный успех.

– Да уж, – невесело рассмеялась Зайка. На ее щеки постепенно возвращался румянец. – А если потом все откроется? Мне тогда головы не сносить. Да и Герман уже далеко не мальчик, чтобы потерять голову от смазливой мордашки. Ну, переспит пару раз и все равно вернется домой. Теперь семья для него много значит. Майечку он просто боготворит. И никогда не пойдет на то, чтобы я ее забрала в новую семью. – Зайка сокрушенно вздохнула. – Лучше подождать… Пусть пока все остается как есть. Как будет угодно судьбе…

– А если Дима однажды устанет ждать и поставит вопрос ребром: он или Герман, что тогда? – не выдержала я.

– Ой, я не хочу про это даже думать, – всплеснула руками Зайка. – Конечно, я могу родить детей с Димой… Господи, что я такое говорю… Майечка – моя дочь, как я могу ее бросить? Но жизнь без Димки я тоже не представляю… Господи, как все запуталось… Расскажите-ка лучше, что у вас хорошего. Смерть как нужны положительные эмоции.

Она затушила сигарету, достала из крохотной, с наперсток, сумочки изящную розовую пудреницу, обмахнула пуховкой носик и припухшие веки, тронула блеском губы, после чего устремила внимательный взгляд на Крис.

– Мы с Филиппом помогаем одному детскому дому, – сообщила Крис. – Покупаем мебель, одежду, игрушки, сласти, иногда заказываем развлечения… Мне так жалко этих ребятишек… Большинство – сироты при живых родителях. Они радуются мелочам, которых домашние дети порой даже не замечают… Новой игрушке, походу в кино на мультики… Я смотрю в их глазенки и думаю: как же можно вот так – родить и бросить?! В последний раз увидела девочку лет двух с половиной. Новенькую… Очень хорошенькую… Когда я вошла, дети подбежали ко мне, как обычно, обступили, стали что-то хором рассказывать, перебивать друг дружку… А она стояла в сторонке и смотрела… У нее был такой взгляд, словно ждала именно меня, ждала очень долго, но теперь не решалась подойти. Глазки огромные, как сливы, и я вдруг подумала, что, если бы у нас с Филиппом родилась дочка, наверное, у нее были бы такие же глаза… Я сама подошла к ней, погладила по голове – волосики у нее темные, мягкие, как пух… Спросила, как ее зовут. Она ответила: «Аня», – а потом вдруг спросила с надеждой: «Мама?»

Я поняла, что сейчас разревусь, и убежала в кабинет заведующей. Та рассказала, что ребенка нашли на вокзале. В кармане курточки была записка, что девочке два года четыре месяца, зовут Аня, здорова. Что ее отец умер. И просьба позаботиться о ребенке…

Крис снова разразилась бранью в адрес матерей-кукушек. А потом продолжила:

– Эта девочка не выходит у меня из головы. Вдруг я так и не смогу забеременеть? А тут уже готовый живой маленький человечек, которому необходима родительская любовь. Что, если это – судьба? Я поделилась этими мыслями с Филиппом, и он сказал, что тоже хочет взглянуть на малышку…

– Да ты что, Крис, – всплеснула руками Зайка, – ты молодая, еще родишь собственного ребенка! Ты ведь не знаешь, какие у этой девочки родители! Вдруг алкоголики или наркоманы? Что, если там целый букет заболеваний? А если у нее плохая наследственность? Начнет пить, воровать, убегать из дома? Таких случаев полно. Нет, я никогда не решилась бы на усыновление!

– Врачи ее смотрели. Девочка вполне здорова, умственное и физическое развитие соответствует возрасту, – возразила Крис. – А хронические заболевания у каждого есть. В наше время при паршивой экологии и постоянных стрессах вообще все хроники. Даже если я забеременею, знаешь, что такое сохранение? Тебя накачивают гормональными препаратами, и нет никакой гарантии, что после этого родится абсолютно здоровый ребенок. Тебе легко спокойно рассуждать, у тебя уже есть дочка!

Крис надулась и возмущенно заерзала на стуле.

– Я вовсе не хочу тебя обидеть, – возразила Зайка, – просто высказываю свое мнение. Меня бы, например, испугала непонятная наследственность. Болезни еще как-то можно лечить, а дурные гены…

– А я считаю, что никаких дурных генов не существует, – вмешалась я в разговор. – Это все чушь собачья. Взрослые люди в силу каких-то причин – занятости, лени, нежелания – не уделяли своему ребенку достаточного внимания, не сумели установить с ним доверительных отношений либо просто недостаточно его любили… Никто не рождается плохим. Если ребенок убегает из дома, значит, в доме нет тепла. В пьющих семьях дети начинают пить не потому, что у них плохие гены, а потому, что не знают, что может быть по-другому. Я работала с детьми из неблагополучных семей. Все они были абсолютно нормальные, только несчастные, недолюбленные… Любовь творит чудеса… Не выношу громких фраз, но здесь иначе не скажешь. Я понимаю, что решение об усыновлении очень непростое, наверное, одно из самых трудных, какие только бывают в жизни, и Крис с Филиппом должны принимать его самостоятельно. Не слушая никого, кроме себя. Чтобы потом, не дай бог, не пенять на плохие гены.