Кэтрин Спэнсер: Заблудившееся счастье

Изумленный до глубины души, Паоло воскликнул:

— Что за глупости такие! Свадьба будет, и еще как будет!

— Да отпусти ты ее, Паоло, пусть идет на все четыре стороны, если так хочет! — недовольно проворчал его отец. — Она не нужна тебе и никогда не была нужна, сынок.

— Вообще-то была нужна и сейчас еще нужна! — выпалила Кэлли, не сводя упрямого взгляда с Сальваторе. — И вам не понравится то, что я скажу: это он мне больше не нужен.

— А я-то был уверен, что мы оба нужны друг другу, — холодно произнес Паоло. — И когда же все так сильно изменилось, Кэролайн?

— Да вот пять минут назад, когда я обнаружила, что являюсь всего лишь средством для тебя, для твоих дел. Тебе просто было важно устроить будущее твоих племянников, и для этого ты решил использовать меня. А я, представь, не желаю быть таким средством.

Прикрыв глаза рукой, Паоло тяжело вздохнул.

— Господи, да прекратишь ты говорить загадками, женщина? Все твои слова не имеют никакого смысла. Ничего не понимаю.

Женщина?

Кэролайн разозлилась и вне себя произнесла:

— Боже мой, Паоло, куда же подевалось твое ласковое «радость моя»?

— А я бы хотел знать, что же произошло с Кэролайн, — эхом отозвался он.

— Она сложила два и два и получила четыре. Каким-то образом ты узнал, что я являюсь единственным законным опекуном детей. Если бы я решила увезти их в Америку, мне никто не смог бы противодействовать. Ты задумался о том, как бы оставить детей здесь. И придумал: ну, конечно, надо лишь предложить этой дурочке выйти за тебя замуж, и все проблемы решены. — Кэлли остановилась, чтобы перевести дух. — Но что больше всего меня ужасает, Паоло, это то, что тебе не надо было вдаваться в такие интриги и насиловать себя. Я приехала к вам с твердым намерением забрать детей. Но на то у меня были — и есть — законные основания. Однако я тут же поняла, что надо учитывать только права детей. И я уже была готова оставить их здесь, с теми людьми, которых они любят больше всего. Я приготовилась остаться для них любящей тетушкой, оставив свои чувства за кадром.

— Паоло… Кэролайн… Что тут у вас происходит? — Очевидно, Лидия тоже долго стояла под дверью, но больше не смогла выдержать этого напряжения. — Вы так громко разговариваете. Вас слышно даже на лестнице. Верно ли я поняла, что вы отменили венчание?

— Именно, — сказала Кэлли. — Оказалось, что меня принимают здесь за полную дуру. С самого начала я подозревала, что этот брак — всего лишь некий вид формальности, чтобы было удобно всем. Но вот чего я точно не знала, что мой муж будет считать меня своим врагом.

Паоло ни слова не сказал в свое оправдание, ни единый мускул не дрогнул на его лице, от него повеяло ледяным холодом отчуждения.

— И о чем ты говоришь, Кэролайн? Какого черта?

— Я всего лишь повторяю твои слова, и все.

— В таком случае ты точно лишилась рассудка, — провозгласил он равнодушным тоном. — Я никогда и не думал говорить о тебе как о моем враге.

— Ой, не надо! — Кэлли закатила глаза. Как ей было противно это лицемерие! — Возможно, мой итальянский не блещет, но я достаточно хорошо его понимаю, чтобы расслышать и понять каждое слово вашей с отцом беседы. Мужчина должен сознавать, против кого он борется. Это твои слова.

— А с чего ты решила, что это относится именно к тебе?

— Чуть позже ты сказал, что не хочешь терять уже достигнутого. А затем добавил, что не хочешь читать завещание, чтобы оно не испортило нам медовый месяц. А чем оно может испортить нам отдых? Не желаю, чтобы вся моя работа пошла насмарку, — вот примерный смысл твоих слов.

Лидия повернулась к своему сыну. В ее глазах застыло изумление и даже некоторый испуг.

— Ты на самом деле так говорил, Паоло?

— Так. И еще много чего другого, — ответила за него Кэлли. Боль, клокотавшая в груди, грозила затопить ее целиком. — Даже включая ту мысль, что вы считаете этот брак самым удачным решением всей его жизни. Глупо с моей стороны, Лидия, поверить, что вы и правда на моей стороне.

— Кэролайн, дорогая! — Лидия двинулась к ней с протянутыми руками.

Но Кэлли отшатнулась. Она была на грани истерики. Если бы женщина до нее дотронулась, слез вряд ли удалось бы избежать.

— Пожалуйста, не надо! Все кончено.

— Еще не все, — отрезал Паоло. Его тон был по-мужски жестким, а лицо горело гневом. — Это надо будет обсудить лично, тет-а-тет. И не надо втягивать в нашу беседу ни отца, ни мать, Это касается только нас с тобой, Кэролайн.

— А больше нечего обсуждать, Паоло. Я уже все решила.