— Я не делала аборта и не посылала этой телеграммы, — рыдая, пробормотала она, но больше ничего не смогла сказать. Голос ее оборвался, и она сквозь пелену слез попыталась умоляюще взглянуть на Патрика. — Клянусь, я не виновата ни в чем!
— Но кто же послал ее?
— Отец! — вскрикнула она. — Это, должно быть, отец!
Голова Мередит безвольно упала на грудь, а плечи затряслись от нового приступа плача.
— Отец… отец это сделал!
Патрик смотрел на плачущую девушку, которую его сын когда-то любил до безумия. Во всем облике, в каждом изгибе ее тела было написано страдание. Страдание, скорбь и мука. Он поколебался, ошеломленный услышанным, и тут же с ужасным проклятием рванулся вперед и крепко обнял невестку.
— Только последний осел может поверить тебе, — яростно пробормотал он, — но я верю.
И вместо того чтобы, как ожидал Патрик, высокомерно отстраниться, невестка обвила руками его шею и прильнула к нему, словно боясь отпустить, сотрясаемая прерывистыми всхлипами.
— Мне так жаль… — бормотала она, заикаясь. — Так жаль…
— Тише, тише, — снова и снова повторял шепотом Патрик, прижимая ее к себе, беспомощно гладя по спине и чувствуя, как у него самого влажнеют глаза. Мельком он заметил, как Джо О'Хара встает и уходит на кухню, и еще крепче сжал руки.
— Ну ладно, поплачь. Поплачь, легче будет, — утешал он, едва сдерживая бешеный гнев на отца девушки. — Нужно как следует выплакаться.
Держа в объятиях рыдающую девушку, Патрик слепо уставился в пространство поверх ее головы, пытаясь думать связно. Наконец она немного успокоилась, и к этому времени он уже знал, как поступить. Правда, был не совсем уверен, каким образом добьется своего.
— Ну как, получше немного? — спросил он, приподнимая подбородок Мередит, чтобы взглянуть ей в глаза, и когда она, покорно кивнув, взяла у него платок, сказал:
— Вот и хорошо. Теперь вытирай глаза, и я принесу тебе что-нибудь выпить. Ну а потом поговорим, что тебе дальше делать.
— Я и сама прекрасно знаю, что собираюсь сделать! — взорвалась Мередит, энергично промокая глаза и нос. — Задушить своего папочку!
— Не удастся, раньше я до него доберусь! — мрачно пообещал Патрик и, подведя Мередит к дивану, легонько подтолкнул ее и исчез на кухне, чтобы вернуться через несколько минут с чашкой горячего дымящегося шоколада.
Мередит с благодарностью взяла чашку, улыбнувшись Патрику.
— Ну а теперь, — объявил он, когда она допила шоколад, — давай поговорим о том, что ты должна сказать Мэтту.
— Я скажу ему правду.
Безуспешно пытаясь скрыть восторг, Патрик усердно закивал:
— Именно так ты и должна поступить. В конце концов ты по-прежнему его жена, и он имеет право знать, что случилось. А поскольку он — твой муж, обязан выслушать и поверить. Кроме того, у вас обоих есть и другие обязательства — простить и забыть, утешить и ободрить. Чтить свои брачные обеты.
Мередит поняла, куда он клонит, и слегка нахмурилась. Патрик Фаррел, сын ирландских эмигрантов, очевидно, по-прежнему был глубоко убежден в нерушимости брачных уз, а теперь, услышав правду о том, что случилось с его внучкой, шел напролом.
— Мистер Фаррел, я…
— Называй меня папой.
Мередит поколебалась, и тепло в его глазах растаяло.
— Не важно, не стоило ожидать, что такая, как ты, захочет…
— Дело не в этом! — перебила Мередит, вспыхнув от стыда при воспоминании о том презрении, которое испытывала к нему раньше. — Просто вы не должны возлагать слишком большие надежды на меня и Мэтта.
Она стремилась заставить его понять, что спасать их брак слишком поздно, но после боли, которую причинила ему, не могла заставить себя ранить Патрика еще больше, сказав прямо, что больше не любит его сына.
Но на самом деле она мечтала о возможности рассказать Мэтту правду о выкидыше и о том, что было потом, стремилась к его пониманию и прощению. И хотела ответить тем же. Хотела страстно, безумно, отчаянно.
— Мистер Фаррел… папа… — поправилась она, видя, как он насупился. — Я понимаю, чего вы пытаетесь добиться, но этому не бывать. Мэтт и я знали друг друга всего несколько дней, прежде чем разлучиться навеки, но этого недостаточно, чтобы…
— Чтобы знать, любишь ли ты кого-то? — докончил за нее Патрик, и Мередит беспомощно замолчала. Его мохнатые белые брови изумленно приподнялись. — Мне стоило только посмотреть на свою жену, чтобы понять: она для меня единственная женщина на земле.
— Ну я не настолько импульсивна, — заметила Мередит и тут же пожалела, что не может провалиться сквозь землю при виде многозначительно-веселых искорок в глазах Патрика.
Читать дальше