Диана Палмер: Сентябрьское утро

Он повернулся на пятках и ушел, а она не могла сдвинуться с места.

Ей была невыносима мысль, что Блейк презирает, осуждает ее, глядит на нее такими глазами, что ее мороз пробирает.

Но что она может с собой поделать? Приступы его бешенства делали ее безрассудной, и, когда в этот вечер в ресторане разносили сладкое белое вино, она выпила больше, чем обычно. Отбросив всякую осторожность, она тянула и глотала чуть ли не до потери пульса. Когда Блейк объявил, что утром улетает на Гаити, она почти не слышала его: ее мысли витали в эмпиреях.

— Ты пьяна, ангел мой, — озабоченно сказал Филлип, когда они вернулись на виллу. — Ложись в постель и проспись, хорошо? Она блаженно улыбнулась ему.

— Мне не хочется.

— Скажи, что хочешь спать, пока Вивиен не дала тебе еще какого-нибудь повода для смеха, — ласково убеждал он. — И больше не испытывай терпения Блейка. Признаться, меня удивило, что он еще не прочел тебе лекции о вреде алкоголя. Я уверен, что ему это не понравилось.

— Будь душечкой и не приставай, — лепетала она, махая рукой. — Сегодня ужасно жарко!

— Похоже, будет шторм, — согласился он. — Иди спать. Это охладит тебя.

Она пожала плечами и, к великому облегчению Филлипа, ушла к себе наверх прежде, чем все остальные вошли в дом.

Но когда она улеглась, ей стало еще хуже. Жаркий воздух был слишком влажным, слишком неподвижным, ее начали будоражить мысли о Блейке, в ушах не переставали звучать его жесткие слова. Слишком еще дитя, сказал он. Слишком еще дитя.

Она металась и ворочалась, не находя покоя. Это было невыносимо. Наконец она встала, надела белое бикини и взяла пляжное полотенце. Все равно она не уснет. Может, пойти искупаться? Мысль о прохладной воде приносила облегчение.

Она спустилась по лестнице, привычно ориентируясь в темноте такого знакомого дома, и, немного поколебавшись, пошла на пляж. Идти босиком по острой гальке было довольно трудно, но скоро она ощутила под ногами мягкий песок, на который лениво наползали волны прибоя. На пляже не было ни души. Она остановилась, вдыхая сладкий аромат цветов, смешанный с терпким запахом моря.

— Ты что здесь делаешь? — раздался хриплый низкий голос из-за ствола ближайшей пальмы.

Она увидела Блейка. Он приближался к ней, хорошо видный в свете луны, одетый в белые шорты и ту самую рубашку с тропическим рисунком, только сейчас она была расстегнута донизу, во всю длину массивного торса.

— Я тебя спрашиваю, — сказал он, и даже в лунном свете она увидела, как его дерзкий взгляд скользнул по ее стройному телу в маленьком бикини. Она смутилась, ощутил бешеный стук сердца.

— Я вышла искупаться, — произнесла она, тщательно выговаривая каждое слово. — Мне жарко.

— Жарко?

Она не могла отвести взгляда от его массивной груди с этой треугольной отметиной темных вьющихся волос, исчезавшей за линией пояса. Ее губы раскрылись, и, едва соображая, что делает, она подошла к нему вплотную, словно ее притянула невидимая сила.

— Не сердись на меня, — взмолилась она хриплым от волнения голосом. Ее пальцы коснулись его широкой груди, нервно погладили бронзовую кожу, ощущая, как напряглись мускулы мужчины от ее нежного прикосновения.

— Не смей, — сказал он, хватая ее за руки.

— Почему, Блейк? — с отчаянием спросила она. — Почему тебе не нравится, что я прикасаюсь? Я ведь для тебя всего лишь дитя, — съязвила она, вкладывая свои пальцы в его ладони.

Она слышала, какими тяжелыми и твердыми стали удары его сердца, слышала его неровное, сбивчивое дыхание, когда она прислонилась к нему всем телом. Ее обнаженные бедра, прижатые к его мускулам, казалось, налились ядом. Ощущение его твердой груди рядом с ее мягким телом вырвало у нее тяжкий вздох.

— Блейк, — прошептала она, не помня себя от возбуждения. Она столько выпила за ужином, что у нее сдали тормоза. Никогда прежде она не была в такой опасной близости к нему. А теперь она может делать что хочет, гладить его плечи и мышцы больших рук, и ничего ей не надо, только бы отдаться этому отчаянному приступу влечения, чувствовать его огромное теплое тело под своими пальцами.

Она приникла губами к его груди, впивая терпкий запах его одеколона и какого-то пряного мыла.

Он резко перевел дух, а его руки вдруг с силой сжали ее обнаженную талию.

— Не смей, Кэт, — жарко прошептал он. — Ты заставишь меня сделать такое, о чем мы оба пожалеем. Ты не знаешь, что ты со мной делаешь!

Ее тело двигалось, скользило по его телу, и она услышала, как что-то похожее на рыдание вырвалось из его груди.