Инга Берристер: Ключ к счастью

Вернувшись в гостиную, он застал кузена за разбором почты и сам тоже принялся просматривать конверты.

— Бог мой, сколько же всякой ерунды люди присылают друг другу под праздники, страшно подумать! Кстати, смотри, что я нашел-приглашение на торжество по поводу помолвки нашего друга Роджера. Как ты считаешь, устроят Стрикленды свадьбу по всем правилам или пожадничают? Все-таки это Стрикленды!

— Дай сюда приглашение, — попросил Ральф И тон его был странен. В его отношении к ceмейству Стриклендов не было ни восторгов, ни симпатий, ни интереса-одно пренебрежение И вдруг-такая реакция: казалось, он спокойно не может слышать фамилию Стрикленд. Ральф взял карточку, разорвал было, как вдруг что-то привлекло его внимание. Дуглас наклонился, чтобы прочитать, что же так удивило Ральфа. Ничего особенного-стандартный текст: Семейство Стрикленд имеет честь сообщить о помолвке их сына Роджера Теодора Стрикленда с мисс Кэрол Марлей Флемминг, дочерью полковника Флемминга и его многоуважаемой супруги миссис Флемминг.

И так далее-приглашаем, будем рады видеть вас…

— Оказывается, Роджер женится на Кэрол Флемминг?!-почти прокричал Ральф. — А я-то…

В его голосе зазвучали незнакомые ноты. Дуглас мог бы сказать, что это очень выгодный брак: как-никак, владения обоих семейств находятся рядом, Кэрол-из весьма зажиточной и уважаемой семьи, только Ральфу было явно не до этого.

— Черт возьми, Ральф, что с тобой? Куда ты?-недоумевал Дуглас. Усталое лицо Ральфа посерело. И вот такой, напряженный, измученный, но полный какой-то необъяснимой решимости, он заявил, что возвращается немедленно в Нью-Йорк,

— Мне срочно надо кое-что там уладить, а ты оставайся и жди меня здесь.

— Куда тебе ехать, останься! Ты не спал целые сутки, и неизвестно, сколько еще до этого. Опять сядешь за руль? Не дури, подождет твое дело.

— Дело, может, и подождет, а вот я, пожалуй, де смогу. — И с этими словами Ральф вышел.

Элис разболелась всерьез —она действительно подхватила грипп, как и опасался Кларенс. Конечно, надо было бы обратиться к врачу, но до врача ли ей было? На нее навалилась такая безумная слабость, страдания и боль от потери любимого так переполнили ее сердце, что ей уже, пожалуй, было все равно, больна она или нет. Врача она не вызвала, а тихо лежала в постели, изнывая от душевных ран, то обливаясь потом, то трясясь в ознобе. Ей хотелось одного: никогда больше не открывать глаз.

В десять часов вечера раздался громкий и настойчивый звонок в дверь. Сначала Элис решила, что это галлюцинация, что звенит у нее в голове. Но звонки все продолжались, и сердце у Элис бешено забилось, последние силы покинули ее. Ральф приехал, кто же еще! Но даже, если он понял свою ошибку, никакие извинения не излечат той боли, которую он ей причинил. Ах, если бы Ральф и правда любил ее! Разве мог бы он тогда сомневаться в ней? А еще издевался над Роджером, который разорвал помолвку с Элис, по его, Ральфа, намекам решив, что та ему изменяет. И вообще, многое было бы иначе, если бы он ее любил…

Элис заставила себя встать и подошла к двери, когда звонить уже прекратили. Она рывком отворила дверь, готовая бежать-да бежать— за Ральфом по лестнице. И сейчас, стоя пепел открытой дверью, Элис не могла понять, спит она или нет. Поверив же в реальность происходящего, разревелась во весь голос и упала в широко раскрытые ей навстречу объятия.

— Мама! Мама, как ты здесь оказалась?

— Знаешь, когда я позвонила тебе, у тебя был такой несчастный голос, что мы с папой невольно забеспокоились.

— И ты прилетела из Японии только потому, что волновалась за меня?

Элис даже самой себе не признавалась, как недостает ей любви и внимания родителей! Вечно они заняты, вечно им не до нее! Иногда у нее возникало болезненное ощущение, что они ее не любят…

— Почему ты так удивляешься, дочка? ТЫ выросла, но для нас с папой ты по-прежнему осталась маленькой девочкой. Папа тоже собирался прилететь, но, к сожалению, не смог. Ну, а теперь расскажи мне, что же такое у тебя случилось. Начни с того, кто такой Ральф.

— Кто Ральф?-Элис еле сдерживала слезы, мотала головой, губы ее дрожали, горечь обиды душила ее. — Мама, какая же я глупая-поверила, что он любит меня!

— Девочка, дорогая, раз у нас такой разговор, давай-ка я пойду на кухню, заварю чай, приготовлю что-нибудь, а ты пока собирайся с мыслями. Поедим, тогда все расскажешь. Тебя вообще надо откармливать, до чего же ты бледная, худая. Ох, Элис, что ты с собой делаешь…