Они все крепче прижимались друг к другу, стараясь побороть тьму, холод, ветер, страх перед Дориным отъездом. Уже сегодня. Последняя ночь вместе.
— Во снах моих уже другая не уснет .
Сотни, тысячи ответов приходили Доре в голову, но ни один из них не был достоин Неруды, даже Шекспир. Они боролась со слезами, которые с каждой секундой подступали все ближе. Длинная беспросветная февральская ночь, когда кажется, что день никогда не наступит, была их последним утешением. Надеждой, что солнце забудет взойти. Почему нет? Всё возможно.
— Лука, — прошептала Дора. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. Чтобы ты лучше заботился о себе.
— Дора, любимая.
— Пожалуйста. Иначе все жертвы напрасны.
— Я не хочу, не знаю, как могу быть счастлив без тебя. Без тебя... Я не заслуживаю счастья.
Отчаяние в голосе Луки причиняло ей боль.
— Но должен же хоть кто-то выиграть от нашего несчастья!
— Катя.
— Возможно. — Дора задумалась. — Но ей будет лучше, если ее отец будет счастливым. Молчание.
— Я никогда не произношу твоего имени. Стараюсь даже не вспоминать.
— Я тоже.
— Я этого не выдержу.
— Я бы хотела умереть.
— Только не такой талант, как ты!
— Да! Значит, и ты должен снова начать рисовать! Мир соскучился по тебе, Лука.
— Дора.
— Мы должны воспользоваться случаем, даже если это трудно себе представить.
— Я две жизни живу, чтоб любить: я люблю, когда я не люблю, и когда я люблю, я люблю.
— Ты сумасшедший.
Когда солнце начало робко рассеивать лучи над Макарской и поверхностью моря, Дора встала, тихо оделась, глядя на спящего Луку. Не пытаясь сдержать муки своего сердца, Дора прислонилась к стене, пока мир вокруг крутился, словно карусель. Ноги не слушались, не желали покидать комнату, потому что здесь была вся ее жизнь.
Дора коснулась губами лба Луки.
— Лука, — прошептала она в последний раз и вышла из номера.
* * *
Лука открыл глаза, ему было больно притворяться, что он спит. Но он обещал ей, что не проснется, не поднимется вместе с ней, не займется с ней любовью, не обнимет ее на прощание.
— Я не переживу этого, — сказала Дора сухим голосом, который, казалось, мог сломаться в любую минуту.
Он поклялся, что не станет ее провожать и смотреть вслед. Она ничего ему не позволила. Кроме смерти.
— Дора, — прошептал он в последний раз, прежде чемего веки опустились. — Дор...
И дальше тишина.
Дора сидела в самолете. Пролетали над Альпами. Она сложила руки на животе и рассмеялась. Всегда нужно иметь план, тогда всё пойдет как надо. Дора все рассчитала. Дни были подходящими, самыми подходящими. Всё должно пройти хорошо.
Дора отказалась от предложенного стюардессой бокала вина. Никогда не поздно начать заботиться о себе. «За тени», — прошептала она и сделала глоток апельсинового сока. Неплохо. Она выпила за себя, за мужчину, чье имя больше не посмеет произнести, за любовь и ее плоды. Она сама все решила.
Дора закрыла глаза и откинулась на спинку неудобного кресла. Она была мертва и жива, была всем и ничем.
Она улыбалась. В сумке лежала картина, нарисованная Лукой. Ее портрет. Он нарисовал ее спящей. Голова лежала на вытянутой правой руке. Левая покоилась на простыне около лица. Она выглядела удовлетворенной. Умиротворенной. Словно видела прекрасные сны. На левую щеку упала прядь волос. Можно было увидеть ее обнаженное плечо. И заметить ее беременность. Четко и ясно. Лука нарисовал ее, даже не видя. Он запечатлел на холсте правду, которую никогда не узнает.
Лука давно так не напивался. Винко едва мог удержать его. Он, то нес, то тащил друга домой, хотя Лука продолжал кричать, что ему нужно в гостиницу, где у номер, в котором он теперь живет, или на лодку, где его истинный дом. Его вырвало. И продолжало тошнить всю длинную, бесконечную дорогу домой. Винко открыл дверь ключом Луки. В квартире было тихо, из комнаты доносился негромкий храп. Было уже два часа ночи. Винко свалил Луку на диван в гостиной, прикрыл одеялом, лежавшим на кресле, и пошел домой. Он не мог сделать больше для своего лучшего друга. Дора уехала. Все уехало. Вот такая история. Винко грустно покачал головой. Хорошо, что у него есть Бисерка.
Лука проснулся от ужасной головной боли. Он застонал. Что за вечер! Он попробовал перевернуться, стараясь делать как можно меньше движений. Дора. Он открыл глаза. Яркий свет буквально ослепил его. Лука вновь зажмурился. Нет. Дора уехала. Он вновь одинок. Мертв. Чья тогда эта постель? На гостиничный номер не похоже. Это и не кушетка в каюте на лодке, и не диван в гостиной. Лука вновь открыл глаза. Но такой уж чужой кровать ему тоже не казалась. Комната тоже. Женщина рядом и подавно. Закрыть глаза! Красный сигнал! Опасность! Черт подери! Как же надо было набраться, чтобы натворить такого и ничего не помнить?! Лука почувствовал, как тошнота подступила к горлу, побежал в ванную, схватился за унитаз, словно за спасательный круг. Его рвало, по лицу текли слезы.
Читать дальше