Юлия Динэра: Сломай меня, если сможешь (СИ)

Через несколько минут вытерев слезы, я вышла из комнаты, в надежде на то, что Романовы уже покинули дом, я хотела спуститься вниз попить воды и поговорить с мамой, потому что говорить мне было больше не с кем, а я нуждалась в этом, как никогда. Не доходя до лестницы, я остановилась, услышав какой-то спор.

— Ты не имеешь права! — Это был голос мамы, я никогда не слышала, чтобы она так на кого то кричала.

— Как ты можешь, Лена? Это не справедливо.

— Это мой ребенок, я сама с этим разберусь, вам пора, опоздаете на самолет.

— Да, мам, нам действительно уже нужно ехать.

— Кирилл, ты действительно хочешь, чтобы девочка страдала?

— Она уже страдает, это не имеет никакого смысла. Нам нужно ехать.

Они говорят обо мне? Это очень странно, потому что из этого разговора, я абсолютно ничего не понимаю, но почему то мне становится боязно от того, что я могу услышать дальше. А вдруг, они сейчас уйдут, и я вообще ничего не узнаю? С моим любопытством будет сложно справиться.

— Какой смысл говорить ей об этом, если вы уезжаете? Кирилл уезжает, проблема решена.

— Вы с моим мужем нашли друг друга, прости, с бывшим мужем. Два эгоиста. Жаль мне ее, хорошая она, Лерка твоя, не знаю в кого она такая. И Кирилла жаль, я бы никогда не позволила, чтобы мой сын страдал, именно поэтому я забираю его, это пока все, что я могу сделать для него, и в том числе для Леры, в остальном я бессильна.

— Мам, пойдем, прошу. — В этот момент я подошла к перилам и Кирилл заметил меня. Мы смотрели друг на друга всего несколько секунд, а потом он взял теть Наташу за руку и повел к выходу.

— Расскажи ей, Лена, она взрослая, она поймет. — Развернувшись в пол оборота к маме, произнесла Наталья.

— Рассказать мне что? — Я поняла, что возможно, теряю свой единственный шанс, узнать то, что эти трое скрывают от меня, поэтому я решила спуститься и поставить вопрос ребром.

— Что вы от меня скрываете? Речь же явно обо мне.

Все, как один замерли и уставились на меня, наблюдая за тем, как я медленно спускаюсь по порожкам.

— У нас самолет, мам, нужно заехать к отцу, ты помнишь? — Кирилл обращался к своей матери, но при этом ни на секунду не отвел от меня взор. Его голос был взволнованным и раздражительным.

— Ты никуда отсюда не выйдешь, пока я не узнаю, что здесь происходит.

— Ты снова подслушивала, Лера?

— Да, мам, я подслушивала, не переводи тему. Скажи мне, что такого вы скрываете, что при виде меня, вы все чуть не позеленели.

— Мы потом с тобой об этом поговорим, не задерживай Кирилла с Наташей.

— О, Иисусе, ну скажи ей уже, иначе это сделаю я. — Заявила, Наталья. В этот момент, я заметила, как у мамы задрожали руки, глаза наполнились слезами, а мне от этого стало еще хуже на душе, чем было. Я почти никогда не видела маму плачущей, это большая редкость, которая причиняет мне боль.

— Мам, прости, но я хочу знать, и я ни в коем случае не хочу тебя расстраивать. — Я знаю, милая. — Мама подошла ближе и стала поглаживать меня по голове. Глядя в ее печальные, наполненные слезами глаза, мне самой захотелось разреветься, но я держалась, до тех пор, пока она не начала говорить.

Уже больше недели я не выхожу из своей комнаты. Восемь, девять, а может десять дней, я сбилась со счета. Я не знаю, какой сегодня день недели и число, это все, потому что я не посещаю университет, так всегда, когда ничего не делаешь, никуда не ходишь, сбивается счет времени. Я отбилась от реальности, целыми днями я лежу на кровати и смотрю в потолок, слушая сопливую музыку, от которой желание убить себя о стену становится еще сильнее. Мама даже не пыталась зайти ко мне, и я ее понимаю, она чувствует вину, да и я сейчас не в состоянии видеть кого-либо, а тем более разговаривать. Еду мне оставляли утром, в то время пока я находилась в ванной. В моей комнате, наверное, скоро заведутся мухи, от большого скопления недоеденной мною пищи, за эти дни я мало чего съела, мне не хочется, совершенно. Пару раз заходил Владимир Николаевич, точнее пытался, потому что стул подпирающий дверь моей комнаты, не позволял ему этого сделать. Денис звонил на протяжении нескольких дней, но я не брала трубку, а потом и вовсе выключила телефон. "Время лечит, дети мои" — Это были последние слова, которые я услышала от теть Наташи, прежде чем она уехала и забрала Кирилла с собой. Конечно оно лечит, я всем сердцем верю это, просто вопрос в том, когда пройдет это время, и что мне делать до того момента, когда я пойму, что все прошло? Не могу поверить, в то, что мы с Кириллом брат и сестра, не потому что наши родители вместе, а потому что мы действительно кровные брат и сестра, это немыслимо, не хочу верить в это. Всю жизнь я прожила с человеком, которого считала своим отцом, который был мне отцом, любил меня, и любит сейчас, а потом я узнаю, что он вовсе мне не отец, и моя мать нагуляла меня. Я знаю, что отец тот, кто воспитал, посвятил тебе жизнь, отдал всю свою любовь, тепло и ласку, а не тот, кто восемнадцать лет назад отымел твою мать, а потом исчез из ее жизни. Интересно, папа знает? Как же я соскучилась по нему, так его не хватает, я должна позвонить ему, уверена он будет рад услышать мой голос. Позвоню ему позже, не хочу, чтобы он знал, что я расстроена, но больше всего, не хочу, чтобы он задавал вопросы по этому поводу. Я не смогу сказать — "Привет пап, а ты знаешь, что я не твоя дочь", все же, я уверена, что он ничего не знает.