Х. М. Уорд: Израненные - 2 (ЛП)

У Питера перехватывает дыхание. Он вытирает со лба пот и говорит:

– Скажи ему, что ему не поздоровится, если он еще раз пристанет к Сидни. Убедись, что он понимает, о чем я, – напряжение Питера ощутимо. Все в нем натянуто, как струна, словно он вот-вот лопнет.

Все происходит так быстро. Словно я в ступоре и ничего не могу поделать, кроме как моргать. Когда я стала такой? Часть меня испытывает отвращение, но другая часть надеется, что Шон выбьет все дерьмо из Дина. Я хочу, чтобы этот человек страдал из-за того, что сделал со мной, из-за того, что он забрал у меня. Этот козел украл мою жизнь, и я практически ее полностью потеряла. Если бы Питер не появился…

Меня трясет, а реальность обрушивается на мой мозг. Тонкий слой пота покрывает кожу. Мое лицо очень горячее, но руки ужасно ледяные. Не осознанно, я нагибаюсь, пытаясь выплеснуть из себя содержимое желудка, но в нем ничего нет, поэтому это безуспешно. Питер держит руку на моей спине и нежно шепчет. Его слова отдаются в моих ушах, но я его не понимаю. Я почти убила Дина. Эта мысль поражает меня, и я не могу перестать трястись.

– Я позабочусь об этом. Уведи ее отсюда, – Шон хватает Дина за шею и тащит в лес. Меня охватывает паника. Я не могу за это отвечать. Злые по натуре люди принимают подобного рода решения. Не могу этого допустить, как бы далеко я не зашла.

– Подожди, – выдавливаю из себя, но Шон не останавливается. Питер тянет меня в сторону, и я должна бороться, чтобы оглянуться, – Ты не можешь убить его! Не можешь!

– Он не убьет придурка. Я бы убил, если б приехал один. Вот почему Шон настоял на том, чтобы быть здесь. Он знает меня лучше, чем я хотел бы признавать. Шон просто напомнит этому куску дерьма, что плохие поступки не остаются безнаказанными. Шон эмоциональнее меня. Я убил бы, не желая того, – он смотрит на свои руки, словно это что-то, что он знает о себе, то, чем он убил однажды.

Рыдания зарождаются в горле, я дрожу. Я качаю головой и обхватываю себя руками. Питер подводит меня к черному спортивному автомобилю. Он Шона, мотоцикл тоже Шона. Я скольжу на сиденье и позволяю страху задушить меня в этой тишине.

На следующий день Питер стоит рядом со мной, когда я кладу розу на могилу матери. Мы остаемся там, пока все не расходятся. С одной стороны от меня сидит Сэм, с другой – папа с безучастным выражением лица. Он не плакал с того утра, когда умерла мама. Он улыбается, когда видит меня и говорит, что я похожа на нее. Его слова не дают мне покоя. Каждый раз, когда я смотрю в зеркало, чтобы расчесать волосы, или чтобы проверить, не размазался ли макияж от слез, я вижу лицо матери. Ее фотографии расставлены по всему дому. Меня удивляют те, где она примерно моего возраста. Я понятия не имею на что была похожа ее жизнь. Я ушла, когда была подростком, и стала взрослым человеком, сбежала, не узнав, кем она была на самом деле.

Я часто думаю о маме и жалею, что не приехала домой раньше, но оглядываясь назад, я не продвинусь вперёд. Питер продолжает мне об этом твердить. Горевать по умершему нужно. Слезы нужны, но должен настать такой момент, когда слезы сменятся улыбками и воспоминания станут не такими болезненными. Надеюсь, этот день скоро настанет, а пока этого не произошло.

Мы возвращаемся домой на машине Шона. Питер позаимствовал ее до тех пор, пока мы не вернемся в Техас. Я ерзаю на своем сиденье. Когда я говорю, то не поднимаю взгляд на Питера.

– Ты огорчен тем, что я сорвалась?

Мы не говорили о том, что я сделала с Дином, но эти мысли появляются в моей голове. Питер смотрит на меня. Я чувствую его взгляд на своем лице.

–Нет, ты через многое прошла, Сидни. И этот санный урод сделал себя ходячей мишенью.

–То, что ты сказал в ту ночь… Как ты узнал, что происходило в моей голове?

Питер отвечает не сразу. Он крепко сжимает руль и сосредотачивается на дороге. Поездка домой с кладбища длинная, Питер взял такой маршрут, чтобы мы могли поговорить.

– Знаю из-за возможности, которая у меня была. Той ночью, когда убили Джину, я набросился на одного из парней и пырнул его же ножом. Я не мог остановиться. Не мог думать. Это был инстинкт. Это воспоминание на задворках моего сознания. Я до сих пор чувствую лезвие в руке, и как оно разрывает его плоть.

- Это ослепило меня и перевесило все добро, которое я когда-либо делал. Я перестал бороться за нее. Я изменил то, кем был, но в глубине души я все тот же человек. Я бы убивал снова и снова, если бы это вернуло ее назад.