Надежда Нелидова: Легкая палата

В крошечном кабинете, несмотря на дневное время, задёрнуты шторы, горит настольная лампочка, светится экран компьютера. У стеллажей копошится медсестра. За столом сидит и смотрит в микроскоп щупленький человек с бородкой, в белом мятом, гармошкой, халате – Дарующий Жизнь или Вселяющий Печаль.

Отрывается от микроскопа, утомлённо потирает глаза за очками. На секунду заглядывает в листок:

– У вас всё хорошо.

А-а-а!!! Возопи я вслух – все этажи больницы лежали бы сейчас от моего вопля в руинах и тучах оседающей пыли.

– Доктор, миленький?! Можно, я вас поцелую?!

Он не противится, смеётся, подставляет щёку, и смеётся медсестра:

– Такой эмоциональной пациентки у нас давно не было!

С листком в руке несусь мимо очереди, кусаю губы – и всё равно не в силах скрыть предательской улыбки, притушить бьющую из меня эгоистическую радость: я вырвалась отсюда! Меня провожают глаза. Я знаю, что в этих глазах.

Я возвращаюсь в другое, прежнее мирное измерение. На крыльце всей грудью вдыхаю стеклянно-прозрачный вкусный, как ключевая вода, воздух. Такой бывает только глубокой осенью – удивительно чистый, несмотря на беспрерывные потоки мчащихся машин и дымы от сметённых в кучи тлеющих листьев.

А небо! Никогда в жизни я больше не видела такого недосягаемо-высокого, такого густо-синего, с аквамариновым оттенком неба: оно точно собрало, сконцентрировало и выбросило напоследок, как салют, всю летнюю небесную голубизну.

Бегу к троллейбусу: сколько впереди дел! И сегодня, и вообще! Я – Бог, я – Царь, как там дальше? Дальше – неважно. Всё казавшееся до сих пор сложным и непреодолимым, кажется детской задачкой. Я готова горы свернуть.

Ссора с ним, последние месяцы ощутимо портившая жизнь: кто кого переупрямит, пойдёт на принцип, не позвонит первым, не переломит своё самолюбие – Господи, как всё ничтожно, глупо, по-детски. Теперь у меня всё получится! (И точно, всё получилось).

Иногда людям нужна хорошая встряска: чтобы выдернула из привычного бега в колесе, подержала на весу, с леденящей пустотой под ногами. Дала возможность взглянуть на всё сверху вниз, разобраться: где шелуха, где тщета, суета и тлен, а где – настоящее.

Только чтобы потом непременно всех опустила обратно – продолжать бег, падать, подниматься, радоваться, печалиться, ссориться, мириться, увы, забывать пройденные уроки, снова совершать глупости и ошибки… Жить!

Прости меня, Катя.

Россия занимает первое место в мире по онкологическим заболеваниям. Число больных приближается к 3 миллионам. Ежегодно эта армия пополняется более чем на 455 тысяч больных. 80 процентов из них страдают от сильнейших болевых синдромов.

На Западе на миллион онкобольных приходится от 30 до 50 килограмм наркотиков. В России – 500 граммов, из которых не все доходят до пациентов.

В год от рака умирает 300 тысяч человек. По мнению зарубежных учёных, медицина русской провинции находится на уровне 19 века. В регионах лишь 1–2 процента больных получают в полном объёме поддерживающие и обезболивающие препараты. Методика ведения российских онкологических больных, как она осуществляется на практике, тщательно засекречена. В Лиссабонской декларации прав пациента записано: пациент имеет право на получение медпомощи и на смерть с достоинством. Пока вы читали этот текст, от рака в стране умерло 12 человек. Диагноз поставлен 20 «новеньким».