Михаил Васильев: Рынок

— Курощупов еще в начале ночи, наверное, ушел, когда мы его кино стали смотреть, — заметила Бригита.

— Зря щемился здесь столько времени ментовский народ, — добавил к этому Радист.

Елисей встал и вышел. Радист спросил вслед:

— Вас ведь, кажется, Елисей Кимович зовут? А я почти тезка. Евсей.

— Волк тряпошный этот Москвичев! — опять заговорил Курощупов. — Я человека от говнюка сразу отличаю…

В торговом зале стало неожиданно светло. Сверху упал и со звоном разлетелся осколок стекла. Рынок просыпался, шевелился. Полиции не стало, из открытых складов выносили ящики, среди ручных телег медленно, рывками продвигались грузовики. Елисей купил хлеб; теплый, прижатый к груди, тот ощущался живым. В голове звенело после бессонной ночи. С автостоянки тронулась «Мазда», за ней, одна за другой — сопровождающие машины. Увидел Лаврика Репеева, тот стоял на середине пешеходной лестницы на гладком спуске для инвалидных колясок.

— Я тоже сейчас домой. Все постепенно рассасываются, — устало произнес тот. Глядя на хлеб, добавил: — Надо мяса купить. В воскресенье — на природу, на шашлыки. До этого Курощупа, конечно, схватят. Никуда он не уйдет, поймают или сам появится, выпрыгнет, как жид из табакерки. Видел я такое, поднимались правдолюбцы, такие герои против системы. Но она всегда побеждала, эта самая система, из нас негероев состоящая. К сожалению… — неожиданно закончил Лаврик. Махнул рукой, пошел.

Слышался утренний хриплый мат грузчиков. Будто муравьи, они толкали доверху груженые телеги в разные стороны, не обращая внимания на автомашины. Плотная, но двигающаяся в разные стороны, толпа. Какой–то старый грузчик с длинными седыми волосами осторожно спускал тяжело нагруженную телегу по инвалидному спуску, на котором недавно стоял Репеев. Елисей внимательно смотрел на него, затем на странный рекламный плакат с надписью «Поребрик тротуарный», потом достал стартовый пистолет, маленький, похожий на плоскую планку с ручкой, и выстрелил. Выстрел этим утром прозвучал неожиданно громко.

— Стоять! — крикнул Елисей.

Все вокруг замерли, даже остановились машины. Из ближайшей «Газели» высунулся кто–то смуглый, небритый, смотрел с недоумением. Седой грузчик выпустил тележку, та, набирая ход, выехала на дорогу, проехала среди автомобилей и с лязгом ударилась о прилавок. Старик медленно шел за ней, потом на нее сел.

— Не умеешь ты телеги с горки спускать, — сказал подошедший Елисей. — Местные грузчики тележки с таких лестниц толкают прямо на людей и машин с маху, с разгону, только как–то сворачивают потом.

— Устал я сегодня, — сказал сидящий. Он снял парик, и сразу стало понятно, что парик этот женский, платинового цвета. Собравшиеся вокруг смотрели на Курощупова.

В здании рядом раскрылось окно, то самое, в конце коридора, из него далеко вперед высунулась Бригита:

— Москвичев где? — крикнула она.

— Да вон там, — махнул рукой Курощупов, — там есть маленький магазинчик дамского белья, он на улицу выходит. Лежит Москвичев, лифчиками связанный. Кстати, пока он в гараже пьяный спал, я на его лысине наколол то, что о нем думаю. Ну, вы сами прочитаете.

август — сентябрь 2014 г.