Линор Горалик: Без присмотра

Мыши из стационара очень ревновали Сергея к Алене, и это усугубляло их депрессию, так что определенного типа соединений фенола им требовалось гораздо больше, чем раньше. Сергею пришлось плюнуть на покупку еловых дров в супермаркете, пойти поздним вечером в расположенный совсем рядом парк Сокольники, спилить там целую ель — и вот, волочить ее домой. Но в остальном, конечно, Сергей не мог пожаловаться на свою жизнь, и даже его жена Таня, отсиживающая свой срок, конечно, была рада, что он теперь с Аленой, потому что сама она все равно Сергея не любила и очень за него переживала. В ту новогоднюю ночь, когда Сергей повстречал Алену, она, Таня, проснулась внезапно у себя на нарах совершенно счастливой, понимая, что Господь только что сделал ей какой-то очень большой подарок, а какой — она и сама не знала. Тюрьма, в которой теперь сидела Таня, была в Астрахани, ее водили работать в поля, это всем очень нравилось — воздух, арбузы. Между большими арбузами росли еще какие-то совсем маленькие арбузы, очень красивые и, говорят, очень вкусные, кто-то за ними явно ухаживал, выпалывал сорняки и все такое, а заключенные эти мини-арбузы не трогали — считалось, что это плохая примета.

Таня, кстати, очень хорошо пела, и мыши в астраханской тюрьме составили для нее совершенно самостоятельный репертуар, так что Таня выступала с ним в тюремном театре и собиралась подписать контракт с радио «Шансон» буквально завтра, когда ее тюремный театр приедет с гастролями в Бутырку. Сергей очень хотел прийти на Танин концерт, но при этом он пообещал себе проводить больше времени с мышами, так что он не мог долго рассиживаться с собакой Котей на ступеньках метро. Да и Котя не мог долго беседовать со своим другом «Пашей», потому что некоторое время все, конечно, почтительно стояли и ждали, но режиссер уже начал покашливать, и визажист несколько раз подходил поправить Котину шерсть, примявшуюся, когда «Паша» случайно влез в кадр и попытался протащить через Котю елку. Он, собака Котя, теперь был звезда — оперный отец Алексея позаботился о Коте, и теперь Котя играл роль Серого Волка в опере «Иван-царевич», а сейчас, в межсезонье, участвовал в съемках одноименного мюзикла. В тот вечер, когда «Паша» тащил мышам елку со всеми ее фенолами, Котю снимал для обложки журнал Time Out — как бы в его, Коти, родной среде, до театра, до славы. «Хотя, — сказал Котя „Паше“, уже снова взвалившему на себя елку, — по уму, снимать бы им меня в проруби». «Паша» с Котей понимающе улыбнулись друг другу, но тут режиссер Котиной съемки снова покашлял, и «Паша» понял, что ему пора идти, а Котин стилист спросил, не согласится ли собака Котя надеть на себя меховой жилет от Maison Martin Margiela, потому что жилет «совсем простой и отлично подчеркнет всю грубость Котиной уличной жизни». Котя посмотрел на «Пашу», а «Паша» на Котю, и они оба вспомнили человека в серой рубахе и как он им объяснял, что нельзя плохо себя вести, потому что это свинство, а надо помогать друг другу и любить друг друга. Так что Котя, несмотря на жару, сказал: «Давайте, давайте сюда свой жилет», а «Паша», несмотря на жару, взвалил на себя елку и пошел домой, к мышам, Алене и Наташе. Котя смотрел ему вслед, пока стилист причесывал на нем жилет так, чтобы шерсть блестела, думая, что мужик в серой рубахе был неправ, его, Котю, точно можно оставить без присмотра на пару дней, да и «Пашу», кажется, тоже, и Таню, Алену, Наташу, Газаряна, Алексея, мышей, младшего лейтенанта Меньшикова, еще одного Газаряна и наверняка еще каких-то людей, потому что они и сами прекрасно присматривают друг за другом. Но тут стилист спросил, не согласится ли Котя надеть еще и меховую шапку от Dsquared, потому что она «очень русская и здорово подчеркнет всю локальность Котиной тяжелой жизни», а Котя, закатив глаза, простонал: — Господи, и это в июле!

* * *