Монго Макколам: Путешествие в любовь

— Да, — кивнул он, затягиваясь сигаретой, — если это можно назвать жизнью.

Они молча стояли посреди грохочущего бедлама, и она исподтишка рассматривала его: высокий, красивый, немного скованный. Он не походил на человека, озабоченного, как его отец, сексом, драками и добыванием денег. Смокинга у него, видимо, не было — он был одет в поношенный синий костюм и рубашку с потертым воротничком.

Ян вдруг повернулся к ней и отрывисто бросил:

— Извините, мне пришла в голову одна мысль… Крысы.

— Крысы? А, понятно, — пробормотала она, чувствуя себя полной дурой.

Он рассмеялся.

— Извините еще раз. Я думал о той работе, что провожу с крысами.

Ей привиделись исполосованные скальпелем, окровавленные крысы.

— Так вы не с факультета искусств?

Он скорчил презрительную гримасу:

— Нет, естественных наук. Учусь в аспирантуре. Искусство для тех, кто не знает ничего ни о чем. Или для девушек, убивающих время до замужества.

Она не успела обидеться — он рассмеялся заразительным мальчишеским смехом, невольно заставив ее улыбнуться в ответ.

— Есть и такие, — признала она, — но…

— А вот и одна из них, — воскликнул он, схватив ее за руку. — Вы только посмотрите!

— Где?

— Да вон там, — он показал на признанную красавицу первого курса их факультета, окруженную молодыми людьми. — Ну? Разве не самая идиотская представительница златокудрой безжизненности?

«Он не переносит девиц типа Линет», — с облегчением подумала она.

— Но я думала…

— Что именно?

— Нет, ничего. Если честно, я с вами согласна. Я просто подумала, что мужчины считают ее хорошенькой. Вот вы, например. Вы не находите ее привлекательной?

— Я? — Его высокомерное удивление граничило с нелепостью. — За кого вы меня принимаете? Уж не думаете ли вы, что все мужчины предпочитают блондинок и болтушек?

«Именно так меня и приучили думать», — чуть было не ответила она.

— Нет, но…

— Вздор. Она вам и в подметки не годится. Вот вы — красивая.

Она была ошеломлена. Потом ее наполнило неведомое прежде чувство благополучия и уверенности.

— А вы не знали? — удивился он.

Она молча покачала головой.

Он снова рассмеялся:

— Боже мой, я и не подозревал, что женщины бывают так скромны. Вы похожи на одну из тех женщин с портретов древнего семейства Борджиа: красивое удлиненное лицо, рядом с которым все остальные кажутся какими-то помятыми. Хотите сигарету?

Она покачала головой с таким странным ощущением, словно ее тащат на веревке за колесницей.

— Вскоре после моей неудачной попытки соблазнить вас у скалы, — продолжал он, — мы переехали. Вернее, переехали мы с мамой. Она не могла больше выдерживать постоянных пьянок отца. — Ян рассеянно вертел в пальцах сигарету. — Забавная штука жизнь. Казалось, стоит лишь освободиться от него — он, кстати, скоро умер, — и все разрешится само собой. Но все вышло наоборот, как в случае с уходящими на пенсию почтальонами. Они всю жизнь проводят на воздухе в любую погоду, а когда уходят на покой, тут же заболевают воспалением легких. Так и здесь — спокойная жизнь обернулась разочарованием. Ничто уже не держит тебя на взводе. Скучища. Как бы то ни было, через год после развода с отцом мама умерла. И я остался с дедушкой и бабушкой.

— Сочувствую.

— Да чего там! — махнул он рукой. — Давайте лучше потанцуем. Кстати, не могу же я и дальше называть вас «мисс Уайкхем». Как ваше имя?

— Элизабет.

— Ну а мое вы уже знаете. Может, перейдем на «ты»?

Она радостно кивнула.

И они танцевали, и в воздухе витало сумасшествие.

Она была счастлива танцевать с молодым человеком, который так объективно говорил о своих родителях, заботился о крысах, питал отвращение к унынию; который, как это ни невероятно, считал ее красивой и «не мог дальше» называть ее «мисс Уайкхем».

— Ты хорошо танцуешь, — сказал он.

— Благодарю вас, добрый господин, — ответила она и тут же обругала себя за это внезапное кокетство. Почему она так сказала? Это же совсем не в ее духе! Но он, похоже, не обратил внимания.

Музыка смолкла, и Ян сказал:

— Послушай, мне надо идти. Я должен повидать моих крыс.

— Спокойной ночи, — вздохнула она, расстроенная.

— Спокойной ночи. — Он повернулся, оставляя ее посреди опустевшего зала, но вдруг бросил через плечо: — Не хочешь взглянуть на них? Потом я подвезу тебя домой.

Через мгновение он уже вывел ее из душного залитого светом зала и с таким нетерпением повлек за собой по мокрой траве, что она рассмеялась.