Шэрон Кендрик: Красавица с характером

– Ну что ж, в одном ты права, Эмбер, потому что действительно очень возбуждаешь меня, – неохотно согласился Коннел. – Поверь, я хотел бы, чтобы это было не так.

Атмосфера в машине стала тяжелой и угнетающей, словно перед грозой. Однако Коннел не произнес больше ни слова, пока они не вошли в дом и он не захлопнул дверь. Эмбер думала, что Коннел уйдет в свой кабинет или нальет себе виски и спустится в сад, а может, скроется в гостевой комнате, но она ошибалась. Он впился в нее взглядом. В глубине сапфировых глаз Эмбер заметила незнакомый, опасный блеск. Коннел атаковал как хищник, без предупреждения: схватив руками ворот платья, он рванул вниз, сорвав с нее одежду. Мягкая ткань разорвалась, как бумага. Эмбер задрожала, ощутив, как холодный воздух окутал кожу. Взгляд Коннела не пугал, а невероятно возбуждал ее. Он посмотрел ей в лицо и кивнул, словно увидел что-то знакомое, но тревожное.

– Ты ведь тоже не можешь побороть влечение ко мне, Эмбер, – прошептал он. – Тебе не справиться с вожделением, как бы ты не хотела этого. И сейчас желаешь меня до боли, правда? Ты уже истекаешь влагой.

Приоткрыв губы, Эмбер издала невнятный звук. Она сама не знала, что хотела сказать. Ей было трудно дышать, тем более соображать. Она дрожала от возбуждения, хотя разум подсказывал, что пора возмутиться: вслед за платьем безжалостная участь постигла трусики, упавшие к ее ногам на пол в гостиной. Тем более надо было протестовать, когда Коннел расстегнул молнию брюк, с усилием стянув их с возбужденного члена.

Однако Эмбер не протестовала.

Она испытала облегчение, иначе как объяснить стон наслаждения, когда Коннел стремительно вошел в нее. Эмбер ахнула. Всплеск ярости обострил чувства и подарил невероятные ощущения. Она рванула рубашку на его груди, обнажив великолепный торс. Возможно, отчаяние неразделенной любви заставило ее прихватить зубами кожу на его груди и укусить, как маленький зверек. Коннел только тихо засмеялся от удовольствия, но Эмбер знала, что ей будет не до смеха, когда все закончится.

Коннел не целовал ее. Она даже не пыталась подставлять ему губы. У них не было времени для поцелуев. Собственно говоря, все закончилось несколькими безумными толчками, настолько страстными и взрывными, что Эмбер вскрикнула, достигнув оргазма, и тут же услышала сдавленный стон Коннела – дикий и первобытный, словно исторгнутый из глубины души. Спустя мгновение, он отпрянул, отвернувшись, чтобы она не видела его лица. Тут она поняла, что Коннел забыл надеть презерватив.

Он тяжело дышал. Только через несколько секунд он сумел взять себя в руки. Обернувшись, Коннел посмотрел на нее: взгляд выражал недоумение и муку. Он мрачно покачал головой.

– Этого не должно было произойти, – сказал он с нескрываемой горечью.

– Не имеет значения.

– Имеет огромное значение, Эмбер, поверь мне. – Коннел скривил губы. – Не могу поверить, что я не совладал с собой. Я допустил, вернее, мы оба позволили себе безумие… Это вышло… из-под контроля. Не хочу, чтобы подобное повторилось в моей жизни. Наш брак был ошибкой. Не знаю, почему я обманывал себя, думая, что все обойдется.

Эмбер заглянула ему в глаза и увидела в них презрение и многое другое, о чем ей не хотелось догадываться. Однажды он уже смотрел на нее как на исчадие ада – она помнила тот взгляд. Но тогда Коннел не знал ее так, как знает теперь. Он отвергал ее самым прямым и откровенным образом. Она никогда еще не испытывала столь глубокого унижения и боли.

Борясь с рвавшимися изнутри рыданиями, Эмбер схватила с пола разорванную одежду и помчалась наверх, захлопнув за собой дверь спальни.

Супружеская жизнь закончилась так же, как началась: в газетах появились соответствующие сообщения. Эмбер читала заголовки с чувством глубокой отстраненности, словно маленькая муха, сидя на стене, смотрит вниз на обломки, в которые превратилась ее жизнь.

Вот уж действительно обломки, иначе и не назовешь. Эмбер уставилась на снимок – лживое, обманчивое фото, незаметно сделанное кем-то из посетителей ресторана в день их бракосочетания, и прочитала сопроводительный заголовок:

«Стремительно заключенный брак продержался недолго. Золотая пара рассталась».

Тем не менее непродолжительный союз распался на удивление безболезненно. Впрочем, чему удивляться. Брак, заключенный в уплату давнишнего долга, обречен с самого начала, независимо от того, насколько сильным казалось взаимное влечение.