Кэрол Маринелли: Обжигающие ласки султана

Габи оставалось только кивнуть. Бернадетта была права: когда она выйдет замуж за султана, у нее будет меньше времени на карьеру, но если у нее будет партнер…

Но хотя мысли о профессиональном будущем захватывали, сегодня у нее на уме было только одно партнерство.

Двери открылись снова, впуская парикмахеров и визажистов. Пока они готовились к работе, Габи приняла ванну. Она расслабилась, зная, что о Лючии позаботятся няньки. Одеваясь после ванны, она нашла белье — мягкая, тонкая белая сетка, именно то, что Габи выбрала бы сама. Деликатное, но очень сексуальное.

Ей завили и подобрали волосы, оставив несколько длинных локонов, нанесли макияж. Она волновалась, что его будет слишком много; но Бернадетта посмотрела на результат работы визажистов и воскликнула: «Perfetto!»

— Я хочу, чтобы ты увидела все одновременно, — сказала она.

— Что, если мне не понравится?

— Тогда твоему жениху придется подождать, пока мы все переделываем.

Двери открылись опять, на этот раз перед Розой. Габи нервно ожидала, когда ей продемонстрируют платье.

Но волновалась она зря. Роза была настоящей волшебницей. Платье было цвета бледной слоновой кости и напоминало одежды, которые носят в пустыне. На выбранных для нее туфлях был совсем небольшой каблук.

Пока Бернадетта застегивала мелкие пуговицы у нее на спине, Габи обнаружила, что дрожит.

Она начала осознавать, что скоро станет женой Алима.

Когда появилась Анджела с цветами, Габи расплакалась. В букете был только белоснежный душистый горошек.

— Я хотела добавить гардении, но Алим настаивал на этом букете. И знаешь, — сказала Анджела, вручая ей изысканные цветы, — мне кажется, это лучший букет, который я делала.

Каждый цветок был таким изящным и ароматным, что сама Габи ничего не смогла бы к нему добавить.

А потом Бернадетта сняла простыню с ростового зеркала, и Габи, которая никогда не осмеливалась вообразить себя невестой, увидела себя в этом качестве в отражении.

Она просто не могла отвести глаз. Платье сидело великолепно и не скрывало ее роскошных изгибов; на веках были дымчатые тени, на губах бледная помада — и она не смогла бы придумать ничего лучше.

— Ты готова? — спросила Бернадетта.

— Я готова бежать, чтобы свадьба началась поскорее.

— Если побежишь, то упадешь, а у меня нет для тебя запасного платья.

Улыбающаяся невеста притягивала все взгляды, направляясь через фойе отеля «Гранде Лючия» к двойным дверям бального зала. А когда двери раскрылись, внутри ее ждали все, кто дороги ей и Алиму.

Ее мать Кармель в великолепном платье, с малюткой Лючией, у которой из-под чепчика выбивался один темный локон. Ее подруга София. Бастиано, друг Алима. Флер, рядом с Джеймсом и Моной. Ясмина и Калеб, и рядом с ними королева Зетлехана. Габи проследила ее взгляд — среди гостей сидел очень красивый мужчина средних лет, и она мельком задумалась, не его ли стоит благодарить за то, что королева нашла счастье в своем браке по сговору. Но она тут же забыла об этом, когда увидела внушительную фигуру Омана, султана султанов.

Он выступил вперед и сначала на арабском, которого Габи не знала, а потом на знакомом ей языке произнес:

— Султан султанов сделал выбор.

И тогда Габи увидела Алима.

На нем были серебряные одежды, а в глазах такая любовь, что она чуть не расплакалась. Он взял ее за руки, согревая ее пальцы лаской. Негромко, только ей одной он сказал:

— И это мудрый выбор.

Габи всегда казалось, что под взглядом Алима она сияет, и сегодня не было исключением.

Они опустились на колени на роскошный паркет и поднялись уже мужем и женой.